Миллиардер под прикрытием (ЛП)

- Там должно быть имя моей матери. Но мне нужно знать, есть ли имя и моего отца.

Наступила тишина, и в ней он услышал собственное сердцебиение, громче гребаного грома.

- Нет, - ответил Вэн. - Коробка пуста.

Пуста. Коробка была пуста.

Об этом он тоже солгал.

Вульф смотрел на реку, на темную воду, текущую мимо, на огни, сияющие над ней. Вэн что-то говорил ему в ухо, но он не мог понять, что именно, поэтому он нажал кнопку разъединения, чтобы заткнуть его нахер.

Ной обещал ему, что там написано также и его имя. Он же обещал. Ной Тейт, отец Вульфа Тейта. А потом, когда де Сантис умрет и его мать найдется, Ной расскажет всему миру, кто такой Вульф на самом деле.

Кому Вульф действительно принадлежал.

Но в этой коробке ничего не было, несмотря на обещания Ноя.

Что это значит? Что, черт возьми, это значит?

Это значит, что ты никому не принадлежишь.

Вульф снова поднял телефон, набрал другой номер, его рука дрожала. И на этот раз гудки длились дольше, прежде чем в трубке раздался холодный голос Лукаса.

- Кто это?

- Это я, - голос Вульфа задрожал. - Я хочу кое-что узнать. Папа когда-нибудь лгал тебе?

- Что? Вэн связался с тобой…?

- Просто ответь на гребаный вопрос! - взревел Вульф, не заботясь о том, кто его слышит. - Папа когда-нибудь лгал тебе? О твоих родителях?

Последовала малейшая пауза.

- Нет. Папа мне не лгал, - сказал Лукас. - Он сказал мне правду.

Вульф так крепко вцепился в телефон, что пластик заскрипел.

- О чем же?

- Мои родители погибли при пожаре. Все говорили мне, что мама умерла от вдыхания дыма. Папа узнал, что вместо этого она сгорела заживо, - хоть и очень слабо, но Вульф все равно услышал звук боли в бесстрастном голосе брата. - Он сказал, когда мне было тринадцать.

Грудь Вульфа напряглась и заболела, сдавленная каким-то массивными, неумолимыми тисками.

- Но почему? Какого черта он тебе это сказал?

- Потому что я был слишком вспыльчив. Я поджег конюшни и чуть не убил всех его лошадей, и поэтому папа рассказал мне о моей матери, чтобы научить меня ценить контроль.

О Господи. Напряжение в груди усилилось.

В отличие от Лукаса, ему не давали никаких уроков о ценности контроля. Нет, вместо этого его отец поступил наоборот. Он позволял ему иметь свои эмоции, тщательно культивируя его потребность принадлежать кому-то, жаждать любви, отчаянно желать семью. Поощрение лояльности, а затем праведного гнева Вульфа на то, что де Сантис нацелился на семью Тейт. Обещая Вульфу, что в конце концов он получит все, что захочет, если только сделает то, что скажет ему отец.

Ной хотел, чтобы Лукас был холодным и бесчувственным. Он хотел, чтобы Вульф был полон праведного гнева. Потому что Вульф был оружием. Кувалдой, которую он собирался использовать, чтобы сломить своего врага - и гнев был топливом, которое ему нужно было для этого.

Гнев и любовь.

Голос Лукаса стал глухим, и Вульф понял, что отнял телефон от уха.

- Вульф? Что, черт возьми, происходит?

Вульф промолчал. Вместо этого он изо всех сил швырнул телефон в реку.

Он исчез в воде без малейшей ряби.

Он уставился на реку, чувствуя, что мир вокруг был полон трещин и мог разбиться в любой момент. Или, может быть, просто только он сам. Он чувствовал себя таким чертовски опустошенным, что не удивился бы этому.

Ной солгал Вэну, но он сказал правду Лукасу. И он солгал Вульфу о его матери. Неужели он солгал и о том, что он его отец?

Господи, что же было правдой? Что ложью? А если он не сын Ноя, то кто же он, черт возьми?

Ты никто. Ты никому не принадлежишь.

Земля под его ногами была неустойчивой, как будто вокруг него были пропасти и трещины, и один неверный шаг мог привести его в такую глубокую яму, что он падал бы в нее целый день.

- Не задавай вопросов, Вульф, - сказал ему однажды Ной после того, как он настойчиво расспрашивал его о матери. - Твоя работа - не думать, помнишь? Это моя работа. Твоя работа - быть сильным и делать то, что тебе говорят. Ты солдат, вот кто ты такой. Ты мой солдат.

И так оно и было. Он был хорошим солдатом Ноя. Не думать, подчиняться приказам, делать то, что ему говорят. Он верил всему, что говорил ему отец, потому что любил его, а отец всегда был прав. Отец тоже хотел его, нуждался в нем.

Ты всегда был не очень умен.

Его руки вцепились в перила, отделявшие реку от тротуара, так крепко вцепившись в них, чтобы остановить горе и бесформенную ярость, которые разрывали его на части, не давая вырваться.

Все, чего он хотел, это пойти в бар, найти пьяниц, затеять драку. Вонзить кулаки в чье-то лицо. Сломать что-нибудь. Вызвать боль.