Millennium

Ребята расступились, но никто не спешил бежать в медпункт.

– Мне завхоз рассказывал, – соврал я. – Двадцать пять лет назад информацию об эпидемии засекретили, чтобы панику не создавать.

Все еще больше разбрелись по полю и слушали наш разговор со стороны.

– Конечно, шансы, что споры сохранились в этой книжке, не так уж велики, но если они попадут в легкие, то, считай, каюк – смертность больше девяноста процентов, даже если лечить правильно будут. В общем, вы как хотите, а я пошел свою одежду кипятить.

Футболист закрыл альбом и отполз в сторону. Но мне не суждено было насладиться победой. К нам подошел Андрей Иванович.

– Что за базар устроили? – спросил вожатый.

Никто не спешил отвечать. Андрей Иванович бегло осмотрел альбом и объявил:

– Хватит бездельничать, дождь уже кончился. Всем тренироваться. А эту букинистику я забираю в библиотеку, пусть Ольга Николаевна с ней разбирается.

Андрей Иванович унес красный альбом.

– Если начнет кашлять или покроется черными язвами, значит, заразился. Лучше тогда к нему не подходить. – Я помахал спортсменам рукой и пошел через мокрое поле.

Варя и Кирилл смотрели, как уходит Андрей Иванович.

– Плохо дело, – говорю, – футболисты теперь все знают про Жрагара, так что за ними не спрячешься.

– Куда Андрюша альбом потащил? – спросила Варя.

– Сказал, что в библиотеку, – ответил я. – Можно взять почитать и сжечь потихоньку. Боюсь только, спортсмены всему лагерю все равно растреплют.

– Нет смысла, – рассмеялся Кирилл Владимирович. – Кто в здравом уме пойдет в библиотеку? А даже если пойдет, будет читать школьную программу или фантастику с детективами. Так что, считай, альбом спрятан надежней некуда.

До обеда мы еще играли в надоевшие карты и только в столовой задумались о своем бедственном положении. За соседним столиком Пашка Самарцев радостно вещал:

– Жрагар ходит с длинным ножиком и нападает на непослушных детей. А еще он совсем не ест зеленых яблок, только красные!

– Началось народное творчество, – прокомментировал Кирилл Владимирович. – Так у них Жрун в Деда Мороза превратится и начнет хорошим мальчикам самурайские мечи на первое сентября дарить.

– Ничего смешного! – воскликнула Варя: – Теперь Жрагар сможет на всех напасть. Что же будет сегодня ночью?

– Ничего хорошего, – говорю. – Кстати, никто Руслана не видел? Вчера его на ужине не было.

Над нашим столиком повисло тревожное молчание, и мы отчетливо слышали, как продолжал привирать Пашка:

– Жрагара к нам прислали американцы, чтобы уничтожить пионерские лагеря и развалить Советский Союз.

Глава двенадцатая Все тайное становится явным

Мы сидели молча, и никто не решался заговорить. Глядя на наши мрачные лица, Сорокина не решалась спросить, кто такой этот Руслан.

– Может, он домой свалил? – нарушил молчание Кирилл Владимирович. – Он ведь простой парень. Взял да и уехал к своему тренеру.

– Вчера вроде все не так уж страшно было, – говорю.

– А ты вспомни, как он на Андрея Ивановича таращился! Решил, что вожатый его – Жрагар. Смылся и правильно сделал! – не сдавался Кирилл.

– Так просто уехал и нам ничего не сказал?! Не может быть! – возмутилась Варя.

– Спокойно, – говорю, – давайте не будем предполагать худший сценарий без веских доказательств.

– А то, что Руслан пропал, это уже не доказательство? – не унималась Варя.

– К этому вопросу мы еще вернемся. – Я старался напустить на себя серьезный, взрослый вид. – А сейчас есть такое предложение… Все достаем телефоны и звоним домой, просим родителей, чтобы забрали.

Мое предложение было встречено лицами кислыми, как фура лимонов. Первой отказалась Сорокина:

– У меня мать и отчим сейчас жутко ругаются. Не хочу нарываться.

– Мне тоже отступать некуда, мосты сожжены, – признался Кирилл Владимирович.

– Это ты зря, – говорю. – В твоей квартире за миллион долларов мы бы все могли спрятаться от Жрагара.

– Низко ценишь! У нас хата за десять лимонов. Вот только я тут в ссылке. Мои сейчас на Французской Ривьере, а я тут приобщаюсь к жизни простого народа.

Варя достала из кармана украшенный узорами смартфон:

– Попробую позвонить, но ты сам понимаешь…

Еще как понимал! Надежды на то, что меня так просто эвакуируют из «Прогресса», практически не было. Но я затеял этот разговор, а значит, должен был позвонить. Набрал маму и стал ныть:

– Забери меня отсюда, пожалуйста.

– Что-то рано ты сдался. Интернет не смог подключить, да?

– Откуда эти несправедливые обвинения? – говорю. – Может, меня тут обижают! Тут полно спортсменов, каратистов, сломают мне руку, и не смогу мышку держать!

– Давай без вранья, ладно?

– Ну, мам, пожалуйста, забери меня отсюда. Тут очень плохо и даже опасно!

– Ты всегда так говоришь, а потом привыкаешь, и ничего. В общем, неделю сидишь в лагере без разговоров! А там видно будет!

– Ладно, мам…

Вот такие разговоры портят настроение хуже всяких Жрагаров! Я посмотрел на Варю:

– Ты хоть нас порадуешь?

– Обещали приехать, – улыбнулась художница. – Правда, только на выходных… Работы много и ехать через всю Москву.

– А сегодня вторник. Так что у Жрунов четыре дня, – сказал Кирилл Владимирович.