Миллениум. Тетралогия. (ЛП)

Он вслушивался буквально в каждый слог, произносимый Лисбет Саландер. Внезапно в его глазах вспыхнула ненависть. Он решил, что она совершила ошибку, оставив его в живых.

«Тебе это откликнется, проклятая сука. Рано или поздно. Я тебя изничтожу», — думал он, однако продолжал с энтузиазмом кивать в ответ на каждый вопрос.

— То же произойдет, если ты попробуешь опять меня лапать. — Она обхватила себя за горло ладонью. — Прощай эта квартирка, твой замечательный титул и твои миллионы на международном счете.

Когда она упомянула о деньгах, у него расширились глаза.

«Откуда, черт возьми, ей известно, что…»

Лисбет Саландер улыбнулась и сделала глубокую затяжку. Потом загасила сигарету, бросив ее на ковровое покрытие и раздавив каблуком.

— Мне нужны запасные ключи отсюда и от твоего офиса.

Он нахмурил брови.

Она склонилась над ним и благодушно улыбнулась:

— В дальнейшем я стану держать твою жизнь под контролем. Когда ты меньше всего этого ожидаешь, например когда мирно спишь, я вдруг буду возникать в спальне с этой штукой в руке. — Она подняла электрошокер. — Я буду за тобой приглядывать. Если я хоть раз обнаружу тебя с девушкой — независимо от того, добровольно она сюда придет или нет, — если я вообще хоть раз застану тебя с женщиной…

Лисбет Саландер опять обхватила шею пальцами.

— Если я умру… стану жертвой несчастного случая — попаду под машину и тому подобное… копии пленки отправят в газеты по почте. Вместе с текстом, где я подробно рассказываю, каково иметь тебя опекуном.

— И еще одно. — Она склонилась так низко, что ее лицо оказалось буквально в нескольких сантиметрах от его лица. — Если ты еще хоть раз ко мне прикоснешься, я тебя убью. Поверь мне на слово.

Адвокат Бьюрман вдруг действительно ей поверил. Ее взгляд не оставлял никакой надежды на то, что это блеф.

— Помни, что я сумасшедшая.

Он кивнул.

Она окинула его задумчивым взглядом и серьезным тоном сказала:

— Не думаю, чтобы мы с тобой стали добрыми друзьями. Сейчас ты лежишь и поздравляешь себя с тем, что я по тупости оставляю тебя в живых. Тебе кажется, что, даже будучи моим пленником, ты сохраняешь надо мной контроль, поскольку раз уж я тебя не убиваю, то мне остается только тебя отпустить. Следовательно, ты полон надежд, что сумеешь сразу снова захватить надо мной власть.

Он замотал головой, внезапно охваченный недобрыми предчувствиями.

— Ты получишь от меня подарок, который будет все время напоминать тебе о нашем соглашении.

С кривой усмешкой она залезла на кровать и встала на колени у него между ногами. Адвокат Бьюрман не понимал, что она собирается делать, но внезапно испугался.

Потом он увидел у нее в руке иголку.

Он затряс головой и извивался до тех пор, пока она не приставила колено к его промежности и предупреждающе не надавила.

— Лежи спокойно. Я никогда раньше этим инструментом не пользовалась.

Она сосредоточенно работала в течение двух часов. Когда она заканчивала, он уже больше не выл, пребывая в полуобморочном состоянии.

Лисбет Саландер слезла с кровати, склонила голову и критически осмотрела свое произведение. Ее художественные способности оставляли желать лучшего. Извивающийся шрифт напоминал стиль импрессионистов. Большими красно-синими буквами, в пять рядов, полностью покрывая его живот от сосков почти до самого полового члена, был вытатуирован текст: «Я САДИСТСКАЯ СВИНЬЯ, ПОДОНОК И НАСИЛЬНИК».

Она собрала иголки и положила тюбики с краской в рюкзак. Потом пошла в ванную и вымыла руки. Вернувшись обратно в спальню, она обнаружила, что чувствует себя значительно лучше.

— Спокойной ночи, — сказала она.

Перед уходом она отстегнула один наручник и положила ключ ему на живот. Свой фильм и его связку ключей она забрала с собой.

Чуть за полночь, когда они курили одну сигарету на двоих, Микаэль сообщил ей, что некоторое время они не смогут видеться. Сесилия удивленно повернулась к нему.

— Что ты хочешь сказать? — спросила она.

У него был пристыженный вид.

— В понедельник я на три месяца сажусь в тюрьму.

Больше ничего объяснять не требовалось. Сесилия надолго замолчала: она вдруг почувствовала, что вот-вот разрыдается.

Драган Арманский уже начал отчаиваться, но во второй половине дня в понедельник Лисбет Саландер вдруг постучалась в его дверь. О ней не было ни слуху ни духу с тех пор, как он в начале января отменил расследование дела Веннерстрёма, а каждый раз, когда он пытался ей позвонить, она либо не отвечала, либо говорила, что занята, и бросала трубку.

— У тебя есть для меня работа? — спросила она, не тратя слов на приветствие.

— Здравствуй. Рад тебя видеть. Я уже думал, что ты умерла или что-то в этом роде.

— Мне нужно было кое с чем разобраться.

— У тебя довольно часто возникают дела, с которыми надо разбираться.

— Это было срочно. Теперь я вернулась. У тебя есть для меня работа?

Арманский покачал головой:

— Прости. В данный момент нет.

Лисбет Саландер смотрела на него застывшим взглядом. Через некоторое время он собрался с духом и снова заговорил: