Миллениум. Тетралогия. (ЛП)

– Верно, верно, – пробормотал Бублански. – Но вопрос все-таки в том, как нам поступить с информацией.

– Тут я согласен с Куртом. Надо обнародовать ее имя вместе с фотографией. Это может дать бесценные наводки.

– Здесь ты, конечно, прав, – согласился Бублански. – Но это может дать бесценные наводки и преступникам тоже. Мы должны исходить из того, что убийцы не прекратили охоту за мальчиком, а даже напротив, и поскольку нам ничего не известно о связи между мальчиком и Саландер, мы также не знаем, какие подсказки ее имя может дать преступникам. Я вовсе не уверен, что если мы выйдем в СМИ с этими данными, то упрочим безопасность мальчика.

– Но защитим ли мы его, промолчав обо всем этом, мы тоже не знаем, – возразил Хольмберг. – Чтобы делать подобные выводы, нам не хватает слишком многих фрагментов мозаики. Например, работает ли Саландер на кого-то, и есть ли у нее собственный план в отношении ребенка, или же она хочет только защитить его?

– И как она могла узнать, что мальчик выйдет с Торкелем Линденом из дверей на Свеавэген именно тогда? – добавил Курт Свенссон.

– Она могла оказаться там случайно.

– Звучит неправдоподобно.

– Правда часто выглядит неправдоподобно, – возразил Бублански. – Это даже является ее отличительной чертой. Но я согласен: не похоже, чтобы Саландер появилась там по какой-то случайности, принимая во внимание обстоятельства.

– В частности, то, что Микаэль Блумквист тоже знал о том, что что-то должно произойти, – вставила Аманда Флуд.

– И что между Блумквистом и Саландер существует какая-то связь, – подхватил Йеркер Хольмберг.

– Верно.

– Микаэль Блумквист ведь знал о том, что мальчик находится в реабилитационном центре «'Oдин», не так ли?

– Ему рассказала мать, Ханна Бальдер, – сказал Бублански. – Она, как вы понимаете, чувствует себя сейчас не слишком хорошо. Недавно я имел с нею долгий разговор. Но Блумквист не должен был бы ничего знать о том, что мальчика и Торкеля Линдена выманят на улицу.

– Не мог ли он иметь доступ к компьютерам «Одина»? – задумчиво спросила Аманда Флуд.

– Не могу себе представить, чтобы Микаэль Блумквист занимался хакерством, – сказала Соня Мудиг.

– А Саландер? – поинтересовался Йеркер Хольмберг. – Что мы о ней, собственно, знаем? У нас на нее есть огромное досье. Но когда мы имели с нею дело в последний раз, она удивила нас по всем пунктам. Возможно, внешняя сторона вводит нас в заблуждение и сейчас.

– Именно, – согласился Курт Свенссон. – У нас слишком много вопросительных знаков.

– У нас, на самом деле, и есть почти одни вопросительные знаки. И именно поэтому нам следует действовать в соответствии с кодексом, – подытожил Йеркер Хольмберг.

– Я не знал, что кодекс настолько всеобъемлющ, – произнес Бублански с сарказмом, который вообще-то не любил.

– Я только имею в виду, что надо трактовать ситуацию как то, чем она и является, – как похищение ребенка. С момента их исчезновения прошли почти сутки, а мы не слышали от них ни слова. Мы выдадим СМИ имя и фотографию Саландер, а потом тщательно обработаем всю полученную информацию, – очень веско заявил Йеркер Хольмберг и, казалось, привлек на свою сторону всю группу.

Бублански закрыл глаза и подумал, что очень любит свою команду. Он ощущал большее единение с ними, чем со своими братьями и родителями. Однако сейчас Ян чувствовал, что все-таки должен пойти против коллег.

– Мы попытаемся отыскать их всеми возможными способами. Но выдавать имя и фотографию подождем. Это только взбудоражит обстановку, и я не желаю давать преступникам каких-либо подсказок.

– Кроме того, ты ощущаешь вину, – холодно заметил Йеркер.

– Кроме того, я ощущаю большую вину, – ответил Бублански и вновь подумал о раввине.

Микаэль страшно волновался за мальчика и Лисбет и поэтому ночью почти не спал. Раз за разом он пытался звонить Саландер через приложение Redphone. Но она не отвечала. Блумквист не слышал от нее ни слова с середины вчерашнего дня. И теперь он сидел в редакции, пытаясь уйти в работу и понять, что он упустил. У него уже какое-то время назад возникло подозрение, что в общей картине недостает чего-то основополагающего, что могло бы пролить на всю эту историю новый свет. Впрочем, возможно, он сам себя обманывал и просто принимал желаемое за действительное, стремясь увидеть за всем этим нечто более значительное. Последнее, что Лисбет написала ему на зашифрованное приложение, это: «Юрий Богданов, Блумквист. Проверь его. Это он продал технологию Бальдера Экервальду из “Солифона”».

В Сети имелось несколько фотографий Богданова. На них он был в костюмах в тонкую полоску, но, как бы идеально костюмы на нем ни сидели, казалось, они ему не подходили. Как будто он украл их по пути на фотосессию. У Богданова были длинные прямые волосы, кожа в оспинах, темные круги под глазами и грубоватые татуировки, угадывавшиеся под рукавами рубашки. Темные глаза смотрели пристально и, казалось, видели человека насквозь. Юрий был высокий, но весил наверняка не более шестидесяти килограмм.