Миллениум

— Вы думаете, что после всего увиденного мне кусок в горло полезет? — Тураев застегнул пальто, надел перчатки и только тогда повернул дверную ручку. — Сейчас еду домой и оттуда звоню Милявской. Правда, она имеет все основания послать меня по матушке. Я и так слишком много злоупотреблял любезностью заслуженного человека. А вторым, кто меня обругает, будет Олег Грушин. Тридцать пят лет исполняется один раз в жизни, а я испортил ему праздник.

* * *

На следующий день Артур ни о чём не мог думать. Он сидел перед выключенным компьютером, и рядом стоял сигарный ящик. Отрешившись на время от сигарет и трубок, Артур вытащил из сейфа хумидор — домик для сигар, подаренный отцом на день рождения ещё в прошлом году. Отрезал кончик специальной гильотинкой и потянулся за газовой зажигалкой, потому что длинные кедровые спички из подарочного набора давно закончились. Когда кончик сигары затлел, Тураев подул на него, и только потом набрал дым в рот.

Торопиться ему было некуда. По делу об исчезновении Милены новых сведений не появилось. Родственникам Любы Горюновой о случившемся сообщили другие люди. Галина Семёновна Милявская, пообещавшая помочь, физически не могла управиться за одни сутки. Вполне возможно, что Панина перепутала, неправильно назвала улицу, или там проживает несколько Сергеев Горюновых. Впрочем, не факт, что деверя погибшей звать Сергеем. В общем, Галине Семёновне придётся поработать, да ещё просто за «спасибо». Розыск Горюнова производился не по вандышевскому делу, и никакого вознаграждения за это не обещали.

Делая один «пых» в минуту, как и полагается опытному курильщику, Тураев наслаждался вкусом сигары точно так же, как виски или коньяком. Рядом дымилась чашечка огненного кофе, и на Артуре снова был тот же фрак, что и вчера. Он хотел вернуться в ту, навсегда ушедшую жизнь, когда был баловнем судьбы, ничем не рисковал и не смотрел почти каждый день в лицо смерти. Рано ушедший из семьи отец, сделав внезапную и фантастическую карьеру в эпоху становления новой России, постоянно чувствовал вину перед старшим сыном и ни в чём ему не отказывал.

Артур спешил жить, интуитивно дойдя до убийственного вывода — долго такой кураж продолжаться не может. Он объездил полмира, посетил все дорогие ночные клубы Москвы, не говоря о ресторанах. Потом переключился на увеселительные заведения за границей. С будущей женой они обо всём договорились в парижском кабаре «Лидо».

И даже когда Марина оставила мужа, предала в самый тяжкий миг, он не уничтожил те фотографии. Оставил все альбомы, включая свадебный, именно потому, что они напоминали о пережитых блистательных днях и сумасшедших, хмельных ночах. Перед мысленным взором продолжала крутиться рулетка казино Монте-Карло, но Тураев точно знал, что столь крупного банка ему уже не сорвать.

Длинный пепел помогал сигаре гореть ровно и сильно, и потому к пепельнице Артур тянулся редко. Блаженствовал, прикрыв глаза, стараясь забыть и о Валерии Леоновой, и о том, что увидел вчера в Марьино. Здесь был его мир, куда не допускался никто и ни при каких обстоятельствах. Артур имел право мысленно побеседовать с самим собой и вспомнить былое.

И сейчас, сам плохо понимая, что делает, он отложил сигару, поднялся и подошёл к застеклённым книжным шкафам. Достал небольшой альбом из красной с золотом кожи, открыл его на первой странице и долго смотрел на жениха, плохо понимая, что это — он сам.

Смуглый парень с глянцево-чёрными волосами, в длинном смокинге и жилете на много пуговиц, в белой сорочке с такой же «бабочкой» смотрел на теперешнего Артура задиристо и мрачно. Волосы невесты-блондинки утопали в натуральном жемчуге, а тонкую фигурку облегало, как вторая кожа, платье из серебристого винила с открытой спиной. В руках Марина держала будет флёр д' оранжа. Они только что обменялись обручальными кольцами, и бриллиант на пальчике Марины пропечатался очень чётко.

Своё кольцо, очень тонкое и плоское, Артур отдал матери, когда той потребовалось золото — добавить при изготовлении гарнитура. Хранить верность Марине Артур не желал, и с радостью избавился от символа их недолго союза.

Листая альбом, он вспоминал длинный «Мерседес», откуда горделиво выбиралась новобрачная, поддерживаемая своим избранником. Воображал, как на загородной даче собрался круг избранных персон, и все остались довольны светским вечером с восточной кухней, камином и классической музыкой.

А перед тем, как молодожёны отбыли в Монако, была первая брачная ночь — свечи, ведёрко со льдом, в нём — бутылка шампанского, воздушные шары под потолком спальни, торт в виде сердца. Все старательно изображали торжественность и робость, хотя знали, что через семь месяцев на свет появится первенец этой славной пары.

Так всё и получилось, но тогда Тураев не мог предположить, что этот мальчик будет расти вдали от него. И даже нечаянное короткое свидание месяц назад не сделало отца и сына ближе друг другу. Обменявшись ничего не значащими фразами, они расстались. И, вспоминая это, Артур не испытывал ни боли, ни горести. Даже радовался, что Амир по нему не тоскует.