Миллениум

Размазывая по щекам слезы, братья рассказали о том, как тяжелораненый Гонорий, отступая от наседавших на него солдат джурджени, бросился с Зыбучей горы в ущелье, и, скорее всего, погиб. О судьбе других своих товарищей Касьян и Тимофей ничего определенного сказать не могли, так как, по их словам, попали в плен в начале сражения. Их самих отпустили на свободу только потому, что сам "наместник повелителя джурджени" велел им передать для господина Тезей-хана "кусок кожи с письменами".

Развернув свиток пергамента, Павлов узнал знакомый почерк своего бывшего боевого соратника. Астрахан писал ему, что он, дескать, его очень уважает, но, как офицер, не может нарушить присягу, и потому будет до последнего вздоха исполнять приказ, отданный ему императором. Письмо явно было ни о чем, и, даже не дочитав его до конца, Павлов приказал капитану Тарасу сниматься с якоря, поднимать гребцов и идти по реке вверх. Он понял, что Астрахан пытается отвлечь его внимание от начавшейся под покровом ночи переправы на восточный берег.

Для ускорения хода галеры на бизань-мачте был даже поднят косой парус, но помешать переправе Павлов не сумел. Почти наугад он произвел два выстрела картечью по черным силуэтам людей, плывущих на плотах. Потом он об этом пожалел, считая, что зря израсходовал два дефицитных боезаряда. Чем больше расстояние до цели, тем сильнее разлетается картечь, тем меньше урона наносит врагу. Потом он перенес огонь на восточный берег, дважды выстрелив ядрами в свинцовой оболочке в мерцающие вдали огни факелов. Он рассчитывал на то, что, попав на каменистую почву, ядра в ней не зароются, а срикошетируют и нанесут противнику больший урон, чем картечь. Услышав истошные вопли и крики ужаса, он подавил в себе злость и приказал капитану Тарасу следовать курсом вниз по реке в направлении фактории.

Судоходство в ночное время по реке — гораздо опаснее, чем на море. И хотя капитан Тарас знал фарватер реки Ипуть, как свои пять пальцев, посадку на мель ему избежать не удалось. На этот раз галера попала в мягкий илистый грунт с очень малым уклоном. В такую ловушку по инерции заехать очень легко и не заметно, зато освобождаться оттуда сравнимо, что бегемота тянуть из болота: киль засасывает всё глубже, ноги спасателей грузнут в иле. Проще всего сниматься с мели, если под судном песчаное дно умеренной крутизны. Удар об него будет относительно мягким, да и киль всерьез не пострадает.

Промучившись вместе со всеми изрядное количество времени, Павлов прислушался к предложению капитана Тараса дождаться "полной воды", которая должна была прийти после захода луны. Во время вынужденного простоя Павлов и Сансара приняли необходимые меры предосторожности: на оба берега реки были высланы усиленные дозоры, погашены все огни, и люди разговаривали исключительно шепотом. Все бойца разбились попарно: пока один спал, второй бодрствовал, держа свой лук или арбалет наготове. И, вот, наконец, забрезжил рассвет и на реке начался подъем воды.

Незадолго до того, как "Эсмеральду" удалось снять с мели, с восточного берега на шлюпке прибыл дальний дозор в составе четырех бойцов и с ними Старая Дося, которая сообщила Павлову и Сансаре о том, что противник расположился на ночлег на восточном берегу в зимнем промысловом лагере рода Росомахи. Это было совсем недалеко от фактории: километров пять-шесть. Они же находились от фактории на расстоянии вдвое большем, и их отставание объяснялось тем, что отряд Астрахана двигался протоптанной тропой по прямой линии, тогда как река Ипуть делала петлю, огибая небольшой горный массив под названием Черная скала.

Не обнаружив в Красивом каньоне Гонория и его товарищей, группа разведки отправилась по следам противника и, нагнав, уже не отпускала из виду. Отважные разведчицы даже переправились на восточный берег, случайно попав при этом под артиллерийский обстрел. В доказательство своих слов Старая Дося предоставила Павлову свинцовый шарик, который впился в бревно, на котором она совершала переправу. Получалось так, что он ее чуть было, не убил. Павлов принес свои извинения и, в шутку, конечно, пообещал ветерану разведывательной службы орландов, что, впредь, прежде чем пальнуть из пушки, он всегда будет спрашивать: "А где же Старая Дося?" Воительницы рассмеялись, и Дося продолжила свой доклад.

В отряде джурджени, по ее словам, насчитывалось, порядка, трехсот человек, и среди них — много раненых.

— Много, это сколько? — попросила уточнить Сансара.

— Ранен каждый третий, а из каждого третьего каждый второй не в состоянии передвигаться самостоятельно, — очень уверенно ответила она.