Мила 2.0

Глубокий вдох — может, я и до сих пор так думаю.

Долгий выдох — а если нет, то могу хотя бы притвориться.

К тому моменту как Хантер выехал на автостраду, я перехватила бразды управления собой и туго натянула.

— Твою маму что, заносит в сторону гиперопеки? — спросил он.

Ты себе не представляешь.

— Что, меня выдал тайный побег? — сказала я, сопровождая свой вопрос беззаботным смехом, который прозвучал на удивление достоверно. Через лобовое стекло был виден непрерывный быстрый поток огней, двигавшихся в противоположном направлении. Назад, в сторону ранчо, где я оставила маму.

Мама. Она на ранчо в полном одиночестве, под ложным убеждением, что я тоже там. В желудке — или в том месте, где он должен был быть, — скрутился узел.

Я перевела взгляд в свое окно, уставившись в бескрайнюю пустоту, — так выглядела ночью сельская Миннесота — и сжала лежавшие на коленях руки в кулаки. Нужно было это прекратить, не устраивать этот безумный самоанализ каждый раз, когда я чувствовала что-то человеческое. Если ставить под вопрос свои ощущения, свои органы, мельчайшие детали того, что происходит под моей кожей, все становится только в тысячу раз хуже.

— Побег и то, что она против компьютеров, — пояснил Хантер.

Компьютеры. Так…

— А у тебя родители какие? Строгие? — спросила я, в отчаянном стремлении перевести разговор в безопасное русло.

Он поерзал на сиденье, потер рукой подбородок.

— Э… нет. Мы с ними нечасто видимся.

Видимо, у меня на лице отразилась озабоченность, потому что он рассмеялся:

— Ничего страшного. Просто папа много путешествует, а мама любит ездить с ним.

— А. — Я не знала, что тут еще сказать. Жаль, что твои родители часто уезжают? Я рада, что тебе все равно? Зато твои родители существуют на самом деле, а не только в запрограммированных воспоминаниях?

Еще несколько минут прошли в молчании, потом Хантер спросил:

— Неудачный день?

Неудачный день. Если б только все было так просто. Неудачный день подразумевал что-то конечное, после чего можно как следует выспаться и проснуться готовым к новому дню и новым возможностям. Начать с чистого листа.

Эта фраза не подразумевала, что каждый день отныне и навсегда, просыпаясь, ты будешь осознавать, что тебе никогда не выбраться из этого кошмара.

— Если я совру и скажу, что сегодня был лучший день в моей жизни, ты мне поверишь?

— Надо подумать, — сказал он и сразу же заявил: — Нет.

Потом спросил:

— Это из-за мамы? Или в школе что-то?

Хантер слегка наклонил голову вбок — насколько я поняла, он неосознанно пытался заручиться поддержкой гравитации, чтобы убрать прядь волос, упавшую на левый глаз.

К этому моменту я почувствовала необходимость чем-нибудь с ним поделиться. И он, несомненно, и так завтра услышит о стычке в столовой. В общей картине этот секрет был самым безопасным, и все же… признаваться, что мы с Кейли поругались из-за него, было стыдно до невозможности.

Я потеребила край своей рубашки.

— Пообещай, что не будешь считать меня совсем глупой.

Хантер приподнял брови, но кивнул:

— Обещаю.

Я прочистила горло.

— В общем… Мы сегодня с Кейли сцепились. Из-за… тебя.

Сказав это, я зажмурилась, как будто стыд волшебным образом исчезнет, если я не увижу его выражение лица.

— Вот как.

Слишком уклончивый ответ, чтобы убедить меня открыть глаза, хотя некий намек на веселье в этих двух словах я все-таки уловила.

— Можно поинтересоваться, кто победил?

О, вот теперь он точно улыбался; я слышала в его голосе нотки смеха. И действительно, когда я, набравшись смелости, посмотрела на него, я увидела его ироничную улыбку, еще больше, чем обычно, перекошенную на одну сторону из-за того, что он прикусил изнутри левую щеку.

И что мне после этого оставалось терять?

— Я, — ответила я. Твердо.

Его улыбка стала шире:

— Отлично. Ты ведь понимаешь, что это значит?

Что у меня сверхчеловеческая скорость реакции, которая позволяет с легкостью сбить противника с ног?

— Что все девчонки глупые? — вместо этого предположила я.

— Это да. А еще, раз ты меня выиграла в честном бою, с меня причитается приз.

Приз?

— Серьезно?

— Я никогда не щучу по поводу призов, — невозмутимо заявил он.

— Окей. Но где… — И тут я увидела. Впереди показались огни, их причудливые отблески разгоняли темноту, превращая клочок унылого ландшафта во что-то волшебное.

Как будто это место появилось прямиком из сказки.

Я подалась вперед так быстро, что ремень безопасности натянулся, останавливая меня.

— Ярмарка? Ты везешь меня на ярмарку? — Я даже не пыталась скрыть охватившее меня волнение.

Ребята в школе говорили о ней всю неделю — даже Кейли с Паркер. Но, как и в случае любых мест, кроме школы, «Дейри Куин» и магазина товаров для лошадей, мама пресекала любые разговоры о поездке туда.

— Я так понимаю, ты их любишь? — спросил Хантер.

— Я…

…вообще-то понятия не имела, но до смерти хотела выяснить. Осторожно, Мила.

— А кто их не любит? — уклончиво заявила я.