Мила 2.0

Нет! Я глянула на финишную черту — до нее оставалось метров тридцать.

— Три секунды.

Я не успею.

Я чуть не расплакалась. Все мои усилия оказались напрасны.

Мама.

С воем, который я услышала словно со стороны, я кинулась влево и прыгнула, вытянув перед собой руки. Когда они врезались в стекло, оно задрожало и разбилось, острые осколки зацарапали по коже и порвали одежду. Я упала на пол, перекатилась и вскочила — все это одним плавным движением.

Когда я добралась до мамы, пламя уже подступило к ее ногам. Двумя яростными движениями я разорвала скотч.

— Мила, нет! — воскликнула мама, словно в бреду, и закашлялась. Жар огня обжигал кожу.

Я подняла маму на руки и отступила от пламени, в отчаянии оглядываясь по сторонам. Где-то здесь должна была быть дверь. Я-то могла вылезти и через разбитое стекло, но мама…

Она застонала, и, к моему удивлению, из-под ее закрытых век покатились слезы.

— Все в порядке, мама. Я с тобой.

Ее глаза открылись, но взгляд был мутный.

— Ты всегда была такой смелой, Сара. Такой смелой, — пробормотала она.

Сара?

— Смотри, — сказала она, указывая мне за спину — и потеряла сознание.

Еще до того как повернуться, я почувствовала, что жар ушел. Пламени не стало. Оно полностью, бесследно исчезло, только в воздухе остался слабый запах дыма. За той чертой, где недавно бушевал огонь, стояли шестеро: Митчелл, блондин, двое солдат, которых мы встретили в коридоре, один, которого я раньше не видела, и Лукас. Холланда с ними не было, и слава богу.

Поверив тихому обещанию Лукаса, что маму отнесут в лазарет, я передала ее солдатам. Я не знала, из-за чего она потеряла сознание, но если из-за отравления дымом, то это могло быть опасно.

Мои мышцы напряглись, я собралась. Теперь мне было уже нечего терять.

— С доктором Лорент все будет хорошо. Обещаю, — сказал Лукас.

Может, сейчас она придет в себя, и с ней и правда все будет хорошо, но надолго ли? Это был мой последний шанс, мое последнее испытание… и я снова провалилась.

Если мама умрет — если я умру — то это будет по моей вине.

Желание броситься вслед за мамой, разрывая на части любого, кто встанет у меня на пути, стало практически непреодолимым.

Может, стоило так и сделать.

— Если ты станешь сопротивляться, это для нее плохо закончится. Для вас обеих. Стоит тебе напасть на кого-нибудь, как об этом сообщат солдатам, которые присматривают за доктором Лорент. Им был отдан приказ убрать ее, если ты окажешь сопротивление. — Резкость в голосе Лукаса не оставляла сомнений в том, что он был серьезен.

Меня захлестнула горячая волна ярости. Убрать? Как он мог так бессердечно распоряжаться маминой жизнью? В одно мгновение вся проявленная им доброта была забыта. Я хотела наброситься на него, причинить ему боль. Но не могла сдвинуться с места. Я слишком боялась, что, если я сделаю хоть один неверный шаг, маму убьют.

В голове материализовалась неоспоримая истина: ее и так могут убить.

От слепящего света ламп на всех лицах лежали резкие тени. Неестественная яркость освещения придавала коже Лукаса нездоровую бледность.

— Тебе лучше пойти со мной. Пока генерал Холланд не решил прийти за тобой лично.

Оставшиеся солдаты сохраняли свои позиции. Они держали оружие наизготовку.

Я подняла руки вверх.

— Надеюсь, ты не врешь насчет того, что с мамой все будет в порядке.

Когда солдаты вышли вперед, Лукас, удивив меня, покачал головой:

— Нет, не нужно, она пойдет сама. Вы свободны.

Мужчины переглянулись. Тот, что был пониже, пожал плечами. Затем оба развернулись и вышли, дверь за ними закрылась.

Лукас сделал мне знак следовать за ним. Я шла, глядя ему в спину, а в голове снова и снова звучало одно слово.

Убрать. Убрать.

Убрать.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава тридцать третья

В пустом коридоре походка Лукаса стала выглядеть еще более неровной; он тяжелее наступал на левую ногу, подошва ботинка слегка шаркала по бетону. Я сосредоточилась на этом наблюдении, пытаясь взять себя в руки.

Поездка на лифте прошла в молчании, как и начало пути по коридору.

Я смотрела на его напряженные плечи, на взъерошенные волосы, которые упорно отказывались лежать ровно, и тут в мое сознание закралась неожиданная мысль. Что, если он молчал, потому что хотел отдалиться от меня? То есть ему даже не нужно было напрягать свои гениальные мозги, чтобы понять, что я провалила испытание. Так что, может, он просто морально готовился к тому, что меня скоро не станет.

Не станет. В горле задрожал резкий смех. Видимо, мой мозг решил прибегнуть к эвфемизмам, чтобы приговор звучал удобоваримее. «Меня не станет» значило «меня перепрограммируют» или, хуже того, «меня ликвидируют».

Как это ни назови, но кто-то щелкнет парой выключателей, и я как личность исчезну навсегда.