Микст

— Потому что они так и предполагали, что всё упрётся в полное неприятие Глена, что на самом деле это создание чрезвычайно конфликтной ситуации. Это в наших правилах?

— И тем не менее ты попёрла напролом.

— Для очистки своей совести. Но не только это. Кэти поняла, что после отказа Глена у неё остаётся только два варианта. Первый — остаться шлюхой своего мужа, второй — рвать жопу на поприще журналистики, возможно, писательства, трудиться и добиваться чего-то в жизни, быть личностью, которую будет уважать её ребёнок. После того как она упёрлась в полное неприятие Глена насчёт детей, моё предложение о работе она восприняла как спасательный круг.

— Ты уже знаешь, как будешь её использовать?

— Мои там мне всё хорошо расписали и разъяснили. В общем, в моей организации по-прежнему считают, что журналистика — это кладезь возможностей и прямой ход к информации, нужной нам. У вас, естественно, так не считают. Это нормально. Понятно, что к военной тематике через журналистику невозможно прорываться. А вот к политической, экономической, частично к финансовой — вполне возможно. Но вербовать Кэти запретили. У меня, главы компании, естественная тяга к любому инсайду, как прямо связанному с отраслью, так и косвенно — те же экономика и финансы.

— Я слышал, как ты ей давала установку на инсайд.

— Мои мне сказали, что это норма для пресс-служб. Кроме того, добывание ими информации — это абсолютно нормально. Виноват будет тот, кто допустил инсайд, а не опубликовавший журналист.

— Она не журналист.

— Пока. Надеюсь, ты решишь вопрос с Ричардом, окажешь помощь дружественной фирме. Ей очень нужно иметь официальный статус журналиста, редакционные задания, да и редакционное удостоверение тоже нужно. Слава богу, в этой стране журналисты неприкасаемые! Уважаю Штаты! Тем более мои акционеры именно этого от меня требовали, они настаивали, чтобы глава моей пресс-службы был по совместительству в нормальном издании. Что там Ричард? Он собирается чем-то помочь?

— Сказал, что решит эту задачку. Но пока молчит.

Через несколько дней Ричард позвонил… Вильте и пригласил её выпить кофе.

После этой встречи я прослушал их беседу.

— Вильте, Виктор мне друг, поэтому любая просьба, исходящая от тебя, расценивается как просьба самого Виктора.

— Приятно слышать, Ричард. От тебя такие слова вдвойне приятны.

— Почему?

— Несмотря на то что я не согласна с твоим отношением к женщинам, уважаю тебя как бизнесмена, как политика.

— А как человека?

— Это сложный вопрос. Ты не обидишься, если я буду с тобой откровенна?

— Нисколько!

— Тогда держись!

— Нет проблем. Так как ты относишься ко мне как к человеку?

— Как мужик ты говно.

— Что?!

— Я сказала, что как мужик ты говно.

— Слова выбирай.

— Не хочу. Сказала, как думаю.

— Ладно. Поясни.

— Можно подумать, ты сам не понял.

— Я просил тебя пояснить.

— Хорошо. Слушай. Внешне ты классный мужик. Если бы я тебя встретила раньше Виктора, то постаралась бы подцепить.

— Представляешь? Я бы тебя тоже попытался охмурить.

— Ого! Не туда мы с тобой, Ричард, рулим.

— Продолжай. Мне нравится наш разговор.

— Так вот. Внешне ты безупречен. Обаятелен невероятно. У тебя потрясающая мужская харизма. Отдаю должное твоему отцу в том, что он воспитал и развил настоящего мужчину. Ещё больше преклоняюсь перед твоей мамой. Я вижу, что она научила тебя правильно одеваться. Вижу, насколько она приучила тебя к чистоте. Видно, что всё это родом из детства. Ты умеешь быть галантным. Ты хорошо образован и воспитан. Когда хочешь, ты прекрасно владеешь манерами. Но! Ты почему-то решил, что можешь себе позволить иногда вести себя как хамское отребье. При этом только со слабыми. Только! Не знаю, возможно, ты так себя ведёшь только со слабыми женщинами. Как я могу относиться к такому мужику? При этом учти, что я сама выросла в очень традиционной европейской католической семье, где мужчина доказывает своё превосходство не тем, что он, нажравшись как свинья, избивает свою жену, а тем, что, когда виноват, честно признаётся в этом своей любимой слабой женщине. Когда мужчина постоянно имеет желание сделать приятное жене. И это не только пресловутые колечки, туфельки или букетики. Нет! Ты знаешь, мы жили небогато, но отец иной раз ничего матери не скажет, не подарит, а просто возьмёт и обнимет. Я видела это и в такие минуты понимала, что никаких слов не нужно. Разве ты этого не понимаешь? Зачем ты так унижаешь Нино?

Ричард взял паузу. Несколько раз тяжело вздохнул.

— Сам толком не знаю. Когда не вижу её, то у меня возникает желание сделать ей что-то очень приятное. Но как только встретимся, то появляется желание её принизить. Возможно, меня злит её гордыня.

— И что, ты не нашёл возможности сходить к хорошему психологу?

— После Хьюстона сходил. Разобрался.

— И что?

— Если коротко, то оказалось как-то подозрительно просто. Говорит, надо уступить Нино. То есть не постоянно уступать, а уступить раз или два, или в том случае, когда непринципиально. Вроде бы как это вынудит Нино на ответные действия. Говорит, что у неё на меня защитные меры.

— Я тоже так думаю.