Миклуха-Маклай

Путешественник понял, что ждать ему в Петербурге больше нечего, и в начале декабря того же года выехал из России.

16 декабря Миклуха-Маклай выступил на заседании Берлинского антропологического общества с научным докладом, встретившим горячий прием со стороны профессора Р. Вирхова.

Из Берлина русский ученый отправился через Париж в Шотландию, где у него были друзья, с которыми он встретился и сблизился в Австралии.

Из Англии он выехал на почтовом пароходе «Britic India Line» («Линия Британской Индии»); его путь лежал через Неаполь, Порт-Саид, Красное море, берега которого он исходил пешком тринадцать лет назад, затем Индийский океан и Зондский архипелаг.

В Батавию пароход пришел ночью и бросил якорь в полной темноте. Сверкающие огни стоявшего рядом военного судна обратили на себя внимание Миклухи-Маклая. Это был русский корвет «Скобелев», на борту которого находился адмирал Копытов, лично знавший путешественника.

Несмотря на позднее время, Миклуха-Маклай попросил у капитана парохода шлюпку и немедленно отправился на русский корвет. Разбудив спавшего адмирала, он спросил его, куда должен итти «Скобелев». Узнав, что корвет идет к островам Меланезии и, возможно, зайдет на берег Маклая, путешественник предложил адмиралу сопровождать его, так как знанием туземного языка он мог быть очень полезен в этом плавании.

Это неожиданное решение Миклухи-Маклая было вызвано желанием еще раз навестить своих друзей папуасов и привезти им подарки, обещанные еще в 1872 году.

Адмирал Копытов с радостью воспользовался предложением знаменитого путешественника.

ПОСЛЕДНИЙ РАЗ НА БЕРЕГУ МАКЛАЯ

Берег Маклая с неудержимой силой притягивал к себе русского путешественника. Здесь он провел свои лучшие годы, здесь он узнал и полюбил людей, которых до него третировали как полуживотных. Им он хотел теперь отдать все свои силы.

Отправив свои вещи в Сидней на английском пароходе «Chyelassa», Миклуха-Маклай с ручным багажом перебрался на корвет «Скобелев», который вышел из Батавии на другое же утро.

По дороге корвет зашел в Макассар и Амбойну, где, по просьбе путешественника, были куплены бычок, две телки и несколько коз местной породы, уже акклиматизировавшиеся в Малайском архипелаге. Они предназначались в подарок папуасам берега Маклая. Путешественник вез своим друзьям и другие полезные вещи: малайские паранги (большие ножи), красную бумажную материю, бусы, небольшие зеркала и так далее. Кроме того, было куплено множество семян разного рода, между прочим семена дуриана, мангустана, манго, нескольких видов хлебного дерева и многих других полезных растений и овощей.

17 марта утром корвет «Скобелев» медленно вошел в залив Астролябия и в половине шестого вечера бросил якорь у берега Маклая. Путешественник сошел на берег и был радостно встречен туземцами. Поздоровавшись со своими старыми приятелями из Гумбу, он сказал, что придет к ним в деревню завтра, а сегодня должен вернуться ночевать на корвет. Сделал он это из осторожности, так как чувствовал себя плохо и боялся, что, если он останется ночью на берегу, к нему снова возвратится тропическая лихорадка.

Корвет «Скобелев» простоял в бухте Астролябия только сутки, и эти сутки были последними, проведенными русским ученым среди друзей-папуасов. В своем дневнике он оставил превосходное, полное сердечной теплоты и невольной грусти описание этого дня:

«18 марта адмирал, несколько офицеров и я съехали на берег около деревни Бонгу. Сопровождаемые туземцами, которые, перебивая один другого, обращались ко мне с расспросами, где я буду жить, когда начать строить мне хижину и тому подобное, мы обошли деревню. Она показалась мне на этот раз как-то меньше и запущеннее, чем в 1876—1877 годах.

Припомнив расположение деревни, я скоро обнаружил, что целые две площадки с окружающими их хижинами обратились в пустырь. Площадки заросли травою, а на развалинах хижин рос кустарник. На мои вопросы мне объяснили, что из туземцев, живших в этих хижинах, одни перемерли, а другие выселились.

Сообразно с моими инструкциями, данными при отъезде в 1877 году, все девушки и молодые женщины были удалены; оставалось только несколько безобразных старух. Помня также мои советы, туземцы явились не только без оружия, но даже и без малейшего украшения. Вид их поэтому был сегодня довольно мизерный (дикие без украшений, лохматые, напоминают одетого в лохмотья европейца), тем более, что почти вся молодежь отсутствовала. Одни находились в Богатим по случаю происходившего там большого «ая» и «муна» (празднеств), другие, вероятно, были в лесу, охраняя женщин.

Мой старый приятель Саул рассказал мне длинную историю о «тамо-инглис» (вероятно, экспедиции шхуны «Dove»), затем о приходе в Гарагасси «абадам Маклай» (брата Маклая), как они, вероятно, назвали Ромильи.

Вспомнив, что я еще не видел Туя, я прервал разговор вопросом о нем.

— Туй муэн-сен (Туй умер), — ответил мне Саул.

Я очень пожалел о моем старом приятеле.