Михалыч и черт

«Комары, что ли?» подумал Дмитрий и сам удивился тому, какие же глупые, странные и совершенно бессвязные мысли лезут ему в голову.

Потом, подозрительно глянув на карлика, подумал другое:

«Врёт, небось. Отговорить хочет. А если…»

— Воля ваша, — просопел карлик. — А я вот пойду, постели подготовлю. Вам то в спальне, конечно. А я уж так, по походному. Я то на дежурстве здесь, мне особых то удобств не полагается. Да уж привычный, обойдусь. Вы заканчивайте, доедайте тут всё… Пойду я.

«Воздух тёплый» Дмитрий отчего-то поверил карлику (видно, смутило его спокойствие и даже какое-то усталое равнодушие… и воздух, необычный, не тот, не тот…). «Там не улица! Там не город!»

Дмитрий встал. Подошёл к окну.

Всё тот же город, дома с бледно-медовыми окнами; всё тот же двор с потем-невшим снегом и устало осевшими под затяжным весенним дождём сугробами; всё та же дорога у дома, сплошь заставленная припаркованными машинами, похожими на выброшенных вечерними, длинными, медленными волнами на берег-обочину разноцветных рыб с мокрыми, лоснящимися от воды, покатыми спинами.

Всё то же. Всё то.

«То» прошептал Дмитрий и протянул руку к форточке. «То. Там, снаружи. Только тепло как-то. Но, может, кажется всё это? Только кажется? А может…»

У Дмитрия пересохло в горле от внезапно возникшей, такой простой, всё объясняющей догадки.

«Может, он гипнотизёр? Может, он с самого начала был в квартире, следил за мной, ходил по пятам да прыскал в кулачок? Может, он просто внушил мне, что я не могу выйти из квартиры, не могу открыть дверь, не могу позвонить, не могу позвать на помощь? А на самом деле я просто собрал вещички, а потом под его гипнозом распсиховался, разбросал всё, орать начал… Или даже не орал, а просто думал, что ору, в дверь колочусь, замок разобрать пытаюсь. А на самом деле просто стоял на месте да мычал, как идиот последний. А потом спать лёг. А он вещички то собрал, да, хихикая, ждал, пока я проснусь. А теперь ещё и с форточкой этой дурачится. И меня дурачит. Может, он специально меня тут держит для чего то. А для чего? Поиздеваться? Развлечься?!»

И злость, злость на гнусного этого карлика охватила Дмитрия.

Нет тут ничего! Ни сфер, ни пространств каких-то разноцветных, ни волшебников, ни закрытых дверей.

Только бред, сон, морок. Всё внутри, всё только внутри.

«Да и карлика нет!» решил Дмитрий.

Да, нет его!

Нет!

Это он только внушил ему, будто он карлик, летающий по воздуху. А на самом деле это мужик самого обычного роста и вида, и ходит он не в разноцветном сказочном костюме, а в потёртой синей пижаме с пятнами от чая на груди и в старых тренировочных штанах с пузырями на коленках, и летать он вовсе не умеет, а только притворяется да картинки всякие безумные в голове у него, Дмитрия, рисует, а зовут…

«А зовут его Иван Семёныч» решил отчего-то Дмитрий. «И работает он ночным сторожем…»

— Сторожем, — подтвердил карлик, и из соседней комнаты услышав мысли его. — И ещё завхозом, по вашему говоря…

«Молчи!» крикнул самому себе Дмитрий.

Он и мысли читать не умеет!

«Это я сам. Сам ему всё подсказываю. Думаю, что думаю, а на самом деле и не думаю. То есть, думаю, но говорю… Да, вслух произношу. Я сам все свои мысли произношу вслух, а он, гад, всё слышит. И глумится, глумится, глумится!!»

Дмитрий, встав на цыпочки, вытянул руку (занемевшую уже) и высунул наружу ладонь.

Дьявольщина! Обман какой-то!

И снаружи воздух был тёплый. И запах этот цветочный и самого окна, усилившись, стал тяжёлым, навязчивым, приторным.

— Эй! — крикнул Дмитрий. — А я здесь!

Тишина. Ни единого звука. Даже ветер стих и капли перестали стучать по карнизу.

Ночь затихла, затаилась, словно прислушиваясь к его голосу.

— Вызовите милицию!! — уже не сдерживаясь, заорал изо всех сил Дмитрий. — Я квартиру обворовал! Сейчас и другие пойду обворовывать!!!

Тишина.

— Суки! — продолжал кричать Дмитрий. — Бляди!! Зовите милицию! Воруют! Меня поймали! Меня с карликом заперли! Его Игнатий зовут, он по воздуху летает! Мудаки! Пидоры глухие!! Помогите! Насилуют!

Дмитрий замолк и прислушался.

Тишина. Даже звуки проезжавший вдали машин и голоса прохожих не долетали теперь до окна.

«Всё равно буду орать» решил Дмитрий. «Всю ночь. Пока не надоем. И уж тогда…»

И вдруг темнота за окном взорвалась звенящими, резкими, бессвязными, рвущими душу воплями (словно крики его разбудили (быть может, и освободили от держащих их привязей и оков) неведомо где спрятавшихся безумцев, ответивших на безумный же его крик).

— Что это? — ошарашено прошептал Дмитрий, отступая от окна и закрывая ладонями уши.

Вопли, нарастая, слились вдруг в надсадный, и, казалось, взлетающий к самому небу, крик:

— Ос-ге-е-е-е!!! Э-е-е-е!!!

«Пресвятая матерь!» Дмитрий испуганно перекрестился. «Не могу… Не выдержу! Уши, уши мои!.. Да что же там?!»

— Ладно, — услышал он за спиной усталый и совершенно спокойный голос Игнатия. — Закрывайте форточку, Дмитрий Петрович. Эти заразы теперь до утра не угомонятся. А то ещё и в окно полезут, коли увидят, что оно открыто. Дурной тут у вас мир, дурной… Закрывайте, иначе их не успокоишь.