Михаил Ломоносов

Михаил Васильевич первейшим достоинством человека считал честность. Правда — превыше всего! Анакреонт «своих держался слов», был весел, беззаботен и добр, а потому остался в памяти людей и тем обрел вечность.

Но следующий посыл Анакреонта не так прост. Это стихотворение Ломоносов переводил, пожалуй, с усмешкой, словно речь шла о нем. Мы уже знаем эти строки:

…Я не тужу ни мало,
Еще ль мой волос цел,
Иль темя гладко стало,
И весь я побелел;
Лишь в том могу божиться,
Что должен старичок
Тем больше веселиться,
Чем ближе видит рок.

В ответ Михаил Васильевич вспоминает римского государственного деятеля Марка Порция Катона Младшего (95–46 гг. до н. э.). Меняется и стиль, размер стиха:

От зеркала сюда взгляни, Анакреон,
И слушай, что ворчит, нахмурившись, Катон:
«Какую вижу я седую обезьяну…»

Суровость Катона оправдана: он выступил против диктатуры Цезаря, а когда его партия потерпела поражение в гражданской войне, предпочел смерть плену, бросившись на свой меч.

Беспечному поэту чужды общественные интересы, хотя и ему предназначена насильственная смерть: он умер во время пира, подавившись виноградной косточкой.

Два образа жизни — два лика смерти. Что ж предпочтительнее?

Ломоносов завершает свой ответ Анакреонту:

Зерном твой отнял дух приятный виноград,
Ножом он сам себе был смертный супостат;
Беззлобна роскошь в том была тебе причина,
Упрямка славная была ему судьбина;
Несходства чудны вдруг и сходства понял я,
Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

Он отказывается судить о том, кто из двух прав. Каждый свободен в своем выборе. По тону стихотворения чувствуется, что автор с пониманием и дружеской улыбкой обращается к Анакреонту. Суровый и твердый духом Катон словно бы стоит в стороне и выше, чем поэты. Хотя в его характеристике есть качество, которое Ломоносов приписывал в частном письме себе: «Упрямка славная».

Несходства двух жизненных установок очевидны. А есть ли сходства?

Евгений Лебедев так понял эту коллизию: «Железный аскет сходен с мягкотелым сластолюбцем в основополагающем нравственном отношении: он хочет гармонии и свободы для себя. Оселком, на котором проверяется их коренное сходство, выступает общечеловеческая, коллективная ценность жизни того и другого. И тут-то выясняется, что она, эта ценность, практически равна нулю — ни тот, ни другой ничего не оставили людям. Именно в этом смысл строк, обращенных к Анакреону:

Ты век в забавах жил и взял свое с собой,
Его упрямством в Рим не возвращен покой».

Мне кажется, смысл стихотворения иной. Анакреонт и Катон оставили людям память о своей жизни и смерти. Каждый честно прошел свой жизненный путь. У каждого был свой идеал, которому он следовал. Один заботился о личном своем мирке, не причиняя никому неприятностей. Для другого судьба Отечества была дороже собственной жизни.

Катон, в отличие от Анакреонта, избрал себе трудную судьбу. То, что его усилия оказались тщетными, не значит, будто «коллективная ценность» (что бы это значило?) его жизни равна нулю. Это относится к Анакреонту, который заботился только о себе. С Катоном ситуация прямо противоположная.

О нем можно сказать словами Федора Тютчева (1850):

Пускай Олимпийцы завистливым оком
Глядят на борьбу непреклонных сердец.
Кто, ратуя, пал, побежденный лишь Роком,
Тот вырвал из рук их победный венец.

И у Анакреонта, и у Катона своя правда. Но в первом случае это правда обывателя, во втором — героя. Неужели между ними нет разницы?! Память о беззаботном поэте отличается от посмертной славы героя. Ломоносов в первом же своем ответе без обиняков признался: Героев славой вечной / Я больше восхищен.

Неужели он изменил свое мнение? Обратимся к последнему стихотворению цикла. Анакреонт предлагает лучшему мастеру написать портрет любимой. Воздав должное ее прелестям, поэт заключает:

Надевай же платье ало
И не тщись всю грудь закрыть,
Чтоб, ее увидев мало,
И о прочем рассудить.

Что на это ответишь? Ломоносов отмечает одну важную деталь:

Ты счастлив сею красотою
И мастером, Анакреон,
Но счастливей ты собою
Через приятной лиры звон…