спасибо за весточку. Вторые «Белые ночи» получил в совершенно нетленном виде. Спасибо. Право, это совсем хороший сборник. Интересно, что будут писать. «Русь» читал[813]. Что-то скажут московские? Ваше предложение относительно «Знания» меня ошеломило. Меня тешит и забавляет мысль попасть в неприступную крепость врагов. Как раз сегодня кончил переписывать новый рассказ о Шарлотте Кордэ в духе «Вечера у Сев<иража>» и еще не знал, куда его послать[814]. А тут Ваше письмо. Конечно, завтра же пошлю его Андрееву и горю нетерпением узнать, что выйдет из этой забавной истории. Только с адресом. Почему Куоккала, когда Вам я пишу в ту же Новую деревню через Териоки? Но послушался Вас и послал на Куоккалу. Не пропадет ли?
Мы теперь в новом доме. У нас окна на огород и солнце, а дальше за прудом большая дорога. Пишем в четыре руки. Кузмин опять занялся Александрией[815]. Если увидите Андреева, спросите, получил ли? и что? Смешно.
Привет Надежде Григорьевне.
Любящий Вас
Идут ли «Ночи»? Что говорят и пишут? Кузмин кланяется, получил только одну ночь и на днях пишет.
есть у меня большая просьба к Вам. Если увидите Л. Андреева, не можете ли спросить у него о рассказе, который я послал ему по Вашему письму. Если ему не пригодится, нельзя ли как-нибудь получить рукопись, а то переписывать для меня всегда мука.
У нас совсем осень. Холодно и ясно. Я хандрю и жду города. Пишу маленький роман «Некоторые достойные внимания случаи из жизни Луки Бедо». Как-то нас еще выругают в «Весах» за «Белые ночи»! Если разрыв дипломатических сношений должен был совершиться, то хорошо, что он уже совершился. А разве рецензия о цветнике уже не открытое нападение по всем правилам стратегии[816]? Что-то будет осенью?
Напишите хоть несколько строчек, а то так скучно ничего не знать, что делается. Привет Надежде Григорьевне.
Любящий Вас
Кузмин кланяется и просит, если можно, прислать кончик рукописи.