Михаил Кузмин

Многие предприятия подобного рода были вызваны заказами издательства «Academia», где Кузмин был постоянным сотрудником. Поначалу это был издательский кооператив, тесно связанный с не раз уже упоминавшимся ГИИИ, и печатали там по большей части книги по истории и теории литературы и искусства. Однако с середины 1920-х годов издательство все больше внимания стало уделять литературе художественной, особенно переводной, до известной степени заменив тем самым «Всемирную литературу». Л. А. Рождественская, работавшая в «Academia», вспоминала: «Он был одним из первых и постоянных посетителей „Академии“. Его посещения начались чуть ли не с первых дней открытия книжного магазина „Академии“ (осенью 1921 г.). В скором времени после открытия магазин стал чем-то вроде клуба. Очевидно, это и привлекало Кузмина. К работе в издательство М. А. Кузмина привлек А. А. Смирнов, когда „Академия“ (в 1923 г.) предприняла издание переводов собрания сочинений Анри де Ренье. М. А. взял на себя перевод нескольких томов Ренье и вошел в состав редакторов издания. Изысканный мастер стиля, М. А. Кузмин, по мнению редакции, умел блестяще передать своеобразие стиля Ренье. Но как редактор он часто пропускал неточности и недоделки в редактированном им тексте. Для тщательной редактуры Кузмину недоставало усидчивости и терпения. Чтобы выполнить поставленную издательством задачу поднять искусство перевода на высокий уровень, соредакторам издания Ренье — А. А. Смирнову и А. А. Франковскому приходилось дополнительно просматривать и исправлять отредактированный Кузминым текст перевода. М. А. Кузмин принимал участие также в переводах собр<ания> соч<инений> Проспера Мериме и в других начинаниях издательства. М. А. очень аккуратно посещал редакционные собрания коллектива переводчиков, образовавшегося при „Академии“»^[664]. В 1924–1926 годах в составе девятнадцатитомника Анри де Ренье были опубликованы «Живое прошлое», «Встречи господина де Брео», «Амфисбена» и «По прихоти короля» в переводах Кузмина и с его вступительными статьями. Помимо упомянутого участия в собрании сочинений Мериме, он перевел также «Жизнь Бетховена» и цитаты из сонетов Микеланджело, включенные в «Жизнь Микеланджело» Ромена Роллана. Вместе с Инн. Оксеновым он перевел биографию Россини, написанную Стендалем.

В 1931 году были опубликованы три перевода Кузмина из Гейне (хотя он и писал раньше: «Ведь это из Гейне что-то, / А Гейне я не люблю»), а в 1932 и 1933 годах — переводы любимого Гёте. Для его полного собрания сочинений, подготовленного тем же самым издательством, Кузмин совместно с С. В. Шервинским перевел «Западно-Восточный диван» и самостоятельно — много стихотворений самых разных периодов^[665]. Об этих переводах выдающийся знаток немецкой литературы А. В. Михайлов писал: «Смысловая значительность перевода 1932 года заключалась еще и в том, что в этом своем эксперименте переводчики-„буквалисты“ не просто „надевали на себя цепи“, но, стремясь (по замыслу!) к классической строгости, прежде того поэтически расковывали себя. <…> Тут Гёте должен был быть <…> дерзким и откровенным, тонким и грубым, могучим, мощным — властным творцом своей поэзии и самодержавным правителем всей истории поэзии!»^[666]

Особого внимания заслуживают переводы Кузмина из античной литературы. Давно задуманный «Золотой осел» именно в его варианте стал классическим русским Апулеем (довольно продолжительное время печаталась версия перевода под редакцией С. П. Маркиша, внесшего ряд исправлений, однако редакторы последних изданий Апулея предпочли восстановить текст Кузмина почти полностью^[667]). Гораздо менее известен, так как долгое время не перепечатывался, перевод фрагмента из «Илиады» — «Прощание Гектора». В кратком предисловии, помимо обсуждения технических вопросов о ритмике и стиле, Кузмин выразил свое отношение к переводам вообще: «Для меня же „Илиада“ — живой и простой рассказ о племени и людях, все благородство и „царственность“ которых заключается в их органичности, свободе и простоте, как движения полинезийских дикарей. Мне хотелось достигнуть простоты, торжественности и суровой нежности, достойной этих органических натур»^[668]. Мы не знаем, удалось ли Кузмину перевести еще какие-либо части «Илиады», но можно с уверенностью сказать, что его попытка была гораздо более удачной, чем прочие русские переводы XX века, и стоит пожалеть о том, что она осталась лишь попыткой.