Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

— Мы ходим в те же магазины, что и все люди, стоим в тех же очередях…

— Где выслушиваете самое разное по адресу родителей…

Анатолий:

— Часто и бредни. Их не надо опровергать до тех пор, пока они не носят оскорбительного характера. Впрочем, любые опровержения потом обрастают новыми сплетнями. В последнее время люди, с которыми дружу много лет, звонят по телефону, и я по интонации чувствую: звонят с одной целью — проверить, на месте я или нет, не в Лондоне или ещё где.

Поэтому я, честно говоря, не вижу смысла и в нашем интервью. Пройдёт неделя-другая, и пойдут новые «новости».

Ирина:

— Порой это забавляет, а порой появляется желание подать в суд за клевету. Бывает, спорю. Но всё зависит от ситуации. Коллеги, случается, пересказывают мне подробности из моей жизни. С юмором, конечно.

— Ирина Михайловна, у вас очень щекотливая ситуация: что ни сделай — всё объект для пересудов.

— Ну что же мне теперь не жить, не работать?!

— А над чем вы сейчас работаете?

— Основная цель нашей научной работы — анализ медико-демографической ситуации в стране, который должен стать основой эффективной социальной политики в области здоровья населения. Я главным образом изучаю проблемы смертности.

— Мрачная у вас тема.

— Нет, не мрачная. Смерть — это тоже проявление жизни.

— Такое отношение к жизни у вас, видимо, от матери-философа. А что вы унаследовали от отца?

— Трудно сказать коротко. Очень многое.

— У вас есть друзья? Вы часто приглашаете их к себе домой?

— Много друзей осталось в Ставрополе. Раньше мы часто переписывались, теперь реже — сказываются годы, семейные будни. А в Москве большинство наших друзей — медики, хирурги.

— Вам, вероятно, приходится быть очень разборчивой в выборе друзей?

— Я всегда разборчива в людях. Друзья должны быть близки духовно, быть опорой в жизни.

— Приходилось ли вам сталкиваться с людьми, которые пытались использовать знакомство с дочерью члена Политбюро, потом генсека, Президента для своих личных выгод?

— Конечно. Это, к сожалению, имеет место в нашей жизни. Но я не считаю себя вправе участвовать в подобных делах.

Анатолий:

— Мы стараемся максимально беречь родителей. Они реагируют буквально на всё. Нет, они не легкоранимые люди, просто не могут оставаться безучастными к чему бы то ни было.

— Ирина Михайловна, вы ярая сторонница идей своего отца?

— Безусловно. Может быть, это моё понимание дочернего долга.

— Анатолий Олегович, насколько можно судить по фольклору, отношения зятя и тёщи всегда были неоднозначными. Можете это опровергнуть?

— Я отношусь к Раисе Максимовне и Михаилу Сергеевичу как к родителям, они ко мне — как к сыну. Привязанность упрочилась с переездом в Москву, когда я стал реже видеться со своей семьёй.

В них обоих меня всегда поражает высокий культурный уровень. Это, естественно, налагает отпечаток на отношения в быту. И хотя в жизни всякое бывает, всё проходит мягко, без трений. У них отсутствует высокомерие, они доступны. Простые, нормальные люди.

Такие отношения сложились с самого начала.

— Кстати, как вы называете Президента и его жену: папа, мама или по имени-отчеству?

— По имени-отчеству.

— Положение детей Президента даёт вам какие-то привилегии?

Анатолий:

— Привилегию гордиться, что оказались близки к такому человеку. А из бытовых? Родители берут с собой отдыхать во время отпуска в Крым. Когда получается.

А вот дополнительную ответственность это накладывает — у людей, где-то в «подкорке», присутствует обывательский интерес. Исключение составляют разве что коллеги, с которыми работаем несколько лет. Хирургия, я считаю, проявляет людей в экстремальных ситуациях.

— Всех будущих «новостей» вашей биографии не избежать. Но расскажите коротко о своём прошлом.

Ирина: