Микенский цикл

Аяксы – Теламонид и Оилид, Асклепиады – Махаон и Подалирий, Патрокл с малышом Лигероном. Ну, и мои богоравные басилей, конечно... Мало трезвых оказалось!

Жарко в шатре. Душно. И не от зноя полуденного – от разговора.

– Да понимаю я, ребята! – гудит Аякс-Большой. – Рассобачились все, сам вижу. Я к Агамемнону ходил, так меня даже не пустили. Занят, говорят, Агамемнон. Думает сильно...

– Каждый вечер думает, – кривит узкий рот Оилид Локриец. – А с утра похмеляется, богоравный! Так что ты, Тидид, к нему сейчас не ходи – без толку.

– В лагере уже болеют, – негромко замечает Махаон Асклепиад. – Чего удивляться, если такая грязь вокруг? Скоро мы все перемрем без всякой Трои.

Переглянулись братья-целители, вздохнули, на меня поглядели. А что я? Хотел всей толпой к носатому заявиться, так ведь он занят... думает.

– Ребят надо взбодрить, – предлагает невозмутимый Патрокл.

– Яму вырыть, – соглашаюсь я, на смущенного Капанида поглядывая.

– Почему – яму? – удивляется Аякс-Большой. – Давай, Тидид, я твой лагерь штурмом возьму! А потом ты – мой. А потом – все по очереди! С деревянными мечами, понятно...

Неплохая мысль у бычка! На день-другой поможет. А потом?

– Все-таки поговорю с Агамемноном, – решаю я. – Пьян будет – похмелю на месте. Надо уже завтра отправлять корабли...

– А завтра не получится, дядя Диомед! – весело перебивает меня малыш Лигерон. – Не получится! И знаешь, почему? Не знаешь? И вы не знаете?

Радуется малыш – озадачил дядей. Даже Патрокл удивленно глядит.

– А потому не получится, – важно сообщает Лигерон, – что я жениться буду. На девчонке жениться – на дочке Носача. За ней сейчас дядя Одиссей поехал. Вот я женюсь – и поплывем!..

Тишина в шатре – пришибленная такая. Словно каждому из нас на голове амфору разбили. Пустую.

– По Авлиде слух прошел, – наконец вздыхает кто-то. – Наш Атрид с ума сошел.

– Всей Авлиде пропадать – будем свадебку играть, – соглашаются с ним.

Золотой стеной стояли хризосакосы – как тогда, у ворот Лариссы. Не пройдешь, не пробьешься.

– Не велено! Не велено пускать!

Я все-таки прошел – и не такие крепости брали. Красный шатер Агамемнона – не Хаттуса, не Аскалон.

– Не велено...

Это в спину – тупой стрелой по панцирю.

– Кого там гарпии?!.

А вот это уже в грудь. Но тоже – скользящим.

– Я же приказал никого не!..

Громыхнул гром – недогремел. Вместо грома – вздох тяжелый. Замогильный, затартарный.

– Тидид, ты? Слушай, давай выпьем!..

...Пустые бурдюки, полупустые, полные, кратер перевернутый, на полу чаша золотая, рядом – амфора критская с осьминогами, еще одна чаша на скамье – серебряная. Крепко думает богоравный ванакт микенский. Даже не разбавляет!

– Давай вып...

Похмелить? По-аргивянски – правой в челюсть, а после по-куретски – левой в ухо? Так не затем вроде шел...

– Наливай, – вздохнул я. – Только разбавить не забудь!

– Они... Они сказали, что нас не выпустят, понимаешь, Тидид? Не выпустят из Авлиды! Мы здесь все передохнем, перемрем, перережем друг друга. Понимаешь?

Не понимаю. То есть, что все перемрем-передохнем, это, конечно, ясно, а вот все остальное... А главное, свадьба-то при чем? Чтобы на свадьбе все и передрались?

– Не выпустят... Калхант трижды спрашивал, печень мне показывал, и птицы еще...

Никогда таким Атрида-Зевса не видел. Пьян? Пьян, конечно, но не в этом дело. Словно болит у него, у Атрида, все нутро. Болит, огнем горит.

...А ведь права богоравная Айгиала, ванактиса аргивянская! Если так дальше пойдет, недолго Агамемнону, зазнайке носатому, над войском начальствовать. Да только если в Авлиде начнется мор (а то и резня!), Аргосу тоже не поздоровится. Слишком долго мы эту войну готовили, чтобы так бесславно сгинуть! Дорийцы-дикари только и ждут...

– Они не выпустят... Они требуют...

– Свадьба, – осторожно напомнил я. – Твоя дочь и малыш Лигерон. Зачем, Атрид? Завтра же поднимем войско, в море искупаем, на корабли посадим. А свадьба...

– Свадьба?

Застонал Агамемнон, зимним медведем со скамьи слез.

– Свадьба?! Вот свадьба! Вот! Вот! Вот!!!

Критскую амфору – вдребезги! Кратер – тоже вдребезги. Не подалась только чаша серебряная. ...Врезала тяжелая подошва по чаше.

– Это не свадьба, Тидид! Я соврал! Всем соврал: жене, Лигерону, Одиссею – всем! Они требуют мою дочь, мою Ифигению! В жертву требуют, понял? Понял?!

Похолодели пальцы. Понял... И раньше бы понял, просто слушал плохо.

ОНИ не выпустят. ОНИ требуют.

Кронов Котел, Кронова ловушка. Три года – три дня. И нас не выпустят из Авлиды.

...Черный Котел – бездонный, безвидный. Желтый глаз над бездной. Шутка Крона-мертвеца. Мы в Котле – бессильные, беспомощные. Но ИМ этого мало, нас, людишек-хлебоедов, надо сделать еще слабее, еще беспомощнее, унизить, поставить на место. А еще ОНИ хотят нашей крови – много крови, много!

ОНИ жаждут...

– Я ничего не могу сделать, Тидид! Ничего! Ничего!..

Я понял – правда. Ничего не сделать. ОНИ сильнее.

«...Бойся богов, Диомед! Бойся!»

Ударил в глаза горький от перегара воздух. Зашумела где-то рядом невидимая река. Плещет, плещет...