Микенский цикл

Конечно, не только оракулы Арея Эниалия сдерживают. Братство Елены – живет братство! Кто бы подумать мог? И даже из Микен Златообильных мирные песни слышны. Под кифару. Словно Агамемнон Носатый – не Атреев сын!

Эллада не воюет! Да когда же такое было?

– Что еще?

От его невозмутимости не осталось и следа. В чужих глазах – холодный огонь. Мне даже не по себе стало. Кто он такой, этот Иолай? С дядей Гераклом все понятно было...

– Еще... – Я задумался. – Еще – урожаи. Каждый год зерно сыпать некуда. Скот чуть ли не даром отдают. Даже в самом маленьком городишке приморском гавани кораблями забиты. Строимся, дороги мостим, детей рожаем...

– И ни одной эпидемии, – тихо добавил он. – Ни единой! Даже лихорадки болотной!

– Да...

Иолай встал, дернул плечом, отвернулся, долго глядел на догорающий очаг. Прохладная весна в этом году, дождливая. Говорят, дожди день в день пошли – как раз к хорошему урожаю. И травы на пастбищах – хоть быков Критских выпасай!

– О Золотом Веке слыхал?

– Слыхал, – кивнул я. – Прорицатели говорят, что свадьба Елены – благословение для Эллады. Новый Золотой Век! Особенно после того, как у них с Менелаем дочка родилась. Божье знамение!

– И боги снова сойдут на землю, и подружатся с нами, и лев будет возлежать рядом с агнцем, питаясь травой...

Страшно было слушать его голос, хоть и звучал он спокойно, равнодушно даже.

– Ты рассказал мне об оракулах, сын Тидея. Я тоже кое-что слыхал... Дромосы закрыты, знаешь? Все.

– Все? – поразился я. – Но ведь дромосы – пути богов! Этими путями они...

– Закрыты. Даже главный – на Олимпе. Отрезали! А вот кого? Нас или ИХ? Семья-то и без дромосов обойтись может! Дальше... В Западный Номос больше нет пути – ни на Сицилию, ни на Сардинию. Еще год назад можно было, теперь – нет. Наши, ахейские поселения остались за гранью, что в них – никто не знает. И Северный Номос тоже – наглухо. Нас просто заперли!..

– Зато Восточный... – перебил я.

– Зато Восточный, – согласился Иолай. – Зато Восточный...

Последние два года только и разговоров у нас, что о Востоке. Все торгуют. И не просто торгуют! Уже и на Кипре поселенцы высадились, и в Киликии, и даже в земле филистимлян. Мирно, спокойно, без войны. Местные царьки сами приглашают! С Домом Мурашу – дружба, пираты Лаэртовы вкупе с молодцами Идоменея, Минотаврова племяника, мечи с копьями спрятали, товары возят. И вправду, зачем воевать? Приам Троянский, на что из пиратов пират и всем пиратам отец родной, и тот посольство прислал с Энеем-племянником во главе – договариваться. Не к Агамемнону, не ко мне – к Менелаю в Спарту. Визит якобы родственный.

Неужто и в самом деле – Золотой Век?

– А еще – свадьба, – внезапно усмехнулся Копейщик. – Слыхал? Фетида Глубинная вышла замуж за Пелея Эакида. Богиня за человека! Не Елена – настоящая богиня, из титанид! И все боги на свадьбе гуляли, и нектар за счастье всеобщее пили...

– Золотой Век, – вздохнул я. – Мы и ОНИ – снова братья навек!

– Именно... А вот мы почему-то с тобой не рады, Диомед сын Тидея!

В очаге умирали красные угли. Да, холодная весна, а ведь уже скоро Равноденствие. День Антесфорий – праздник Деметры. Говорят, она тоже была на Пелеевой свадьбе...

– Что же выходит, Диомед? Новый Золотой Век, благоденствие, богатство, мир. Мир на земле, привыкшей воевать. Мир среди людей, даже спящих с оружием. Оракулы успокаивают, боги снова сходят на землю... А что говорит твоя мать?

Я вздрогнул. Еще тогда, в Спарте, я понял – знает! Знает, Чужедушец! Но как я могу говорить о маме? С чужим! С тем, кому еще рано верить!

– Нас не слышат, – он понял, улыбнулся. – Здесь ОНИ не услышат!

– Хорошо, – вздохнул я. – Она не понимает. Она думает... надеется, что ДЕД отказался от Гекатомбы...

– По-жа-лел?

Так и сказал – по слогам. Словно выплюнул.

– Нет. Не пожалел. Восточный Номос – мы нужны там.

– Грибница?

Я ждал пояснений, но Иолай Копейщик вновь замолчал. Переспрашивать я не стал, узнаю. Просто надо запомнить – Грибница...

– Что будет, если пьянице долго не давать вина? Кормить, ублажать – но не подпускать к чаше? Как думаешь, Диомед?

Я не стал отвечать, но Иолай Первый и не нуждался в ответе. И так ясно – не выдержит пьяница, сорвется. Дверь с шипов, мордой в пифос – и вволю! До смерти!..

– Нам не дают воевать, хотя мы не можем не воевать. Нас не приучают к миру – нас заставляют жить мирно. Растут мальчишки, которым снится война, стареют воины – те, кто недовоевал. Достаточно толчка. Я видел, что бывает в таких случаях с человеком. А если не с человеком – со всем народом? Со всем нашим Номосом?

Тяжело звучали его слова. И вновь показалось, что со мною говорит кто-то другой. Старый, все повидавший. Тот, для кого рубежи Номосов – не рубежи, ворота без створок...

– И еще – Восток. Нас к нему приваживают, как к хорошему вину. Мы торгуем, основываем поселения. А если это все отрезать? Одним ударом? Котел кипит, закроем крышку...

Замолчал Иолай, Иолай Копейщик, Иолай Чужедушец. Может, и права была пифия? Проще не знать, проще верить в Золотой Век...