Мик Репин и Магическая Пятерка

– Говорю, – кивнул Мик и с чувством пожал Сашкину руку.

– А я Лешка, – представился второй близнец и тоже протянул руку.

На первый взгляд, их было не отличить: темноволосые, сероглазые, выше Мика на полголовы. Только пиджак на Сашке был темно-коричневый, а на Лешке – темно-зеленый.

– Я Даша Гусева, – улыбнулась черноглазая. – Ты правда жил в Лос-Анджелесе?

– Правда, – подтвердил Мик.

Даша ахнула:

– Круто. Расскажешь потом?

Мик кивнул, хотя плохо себе представлял, что именно она хочет от него услышать. Дашу уже оттеснили другие. Федя Шипов, маленький и тихий. Пухлая Ленка Рогова – соседка Даши по парте. Очкастый Паша Смушкин. Имена-фамилии перепутались в голове Мика, но он всем радостно улыбался.

– Ты наплюй на Гингему, – авторитетно заявил Сашка Кондратьев, когда с представлениями было покончено, и они дружной гурьбой побрели к другому кабинету. Кондратьевы шли по обе стороны от Мика, и никто не посягал на их места – с братьями в классе явно считались.

– Она до всех докапывается, – подтвердил Лешка.

– Кто? – не понял Мик.

– Наша англичанка. Елена Геннадьевна, Гингема. Въезжаешь? Ну как в сказке. Очень похожа.

Еще полчаса назад Мик ни за что не согласился бы. Такая красотка и вдруг Гингема? А теперь запросто – Гингема и есть.

– Ты очень красиво говоришь по-английски, – хихикнула черноглазая Даша. – У нас так никто не умеет.

Мику показалось, что Сашка Кондратьев недовольно скривился при этих словах.

– Только ты зря сел с этой чудилой, – сказал Лешка. – У нее заскоки случаются.

– Какие заскоки?

Лешка засмеялся.

– Погоди, еще заметишь. Мы с такими не общаемся.

– Ты садись поближе к нам, – кивнул Сашка и хлопнул Мика по плечу. – Мы тебе все про всех расскажем.

Следующим уроком была химия. Братья прогнали с предпоследней парты тощую рыжую девчонку и приглашающе замахали Мику.

– Неудобно, – отказался он. – Здесь занято.

– Неудобно таращиться весь урок на рыжие патлы Савушкиной, – отрезал Лешка. – Садись!

Мик нахмурился. Лешка напомнил ему Терри Кроу, главного хулигана Оукленд-Вью. Он да еще Джим Луцкер распоряжались всеми, как хотели. Мика и его друзей они трогали редко, но многим от них конкретно доставалось.

– Ладно тебе, расслабься, – Лешка расплылся в улыбке. – Смотри сам, у Савушкиной все в порядке.

Рыжая действительно уселась за первую парту рядом с его странной соседкой по английскому и выглядела вполне довольной жизнью. «Может, здесь так принято», – решил Мик. А сидеть рядом с Сашкой и Лешкой действительно было намного интереснее.

Мик огляделся. Было очень шумно, народу в классе заметно прибавилось.

– Химия у вас популярнее, чем английский? – спросил он. Учитывая характер Гингемы, это было неудивительно.

Сашка и Лешка удивленно переглянулись.

– Лично мы терпеть не можем химию, – сказал Сашка.

– Скука, – подтвердил Лешка. – Кому эта чушь может нравиться?

Сашка покосился в сторону черноглазой девчонки, которая о чем-то болтала с подругами.

– Разве что Дашке. Но она отличница, ей все нравится.

– Тогда почему вы ее выбрали? – уточнил Мик.

– Потому что мы здесь ничего не выбираем, – хохотнул Сашка. – Что сверху спустили, то и учим.

– То есть не учим, – поправил его Лешка.

Братья загоготали, а Мик хлопнул себя по лбу. Вот идиот! Он же знает, что здесь другая программа. Надо же так подставиться…

Учительница химии оказалась высокой полной теткой с совершенно равнодушным лицом. Такой пустяк, как новый ученик, явно не мог ее заинтересовать, и она пробубнила весь урок себе под нос, даже не взглянув в его сторону. Мик был не против. Он ни слова не понял из того, что она говорила, и совсем не хотел, чтобы это обнаружилось.

После химии Мик так же тихо отсидел алгебру, хотя математичка, подвижная и крикливая Лидия Сергеевна, изо всех сил пыталась вовлечь его в учебный процесс. Но с математикой у Мика не ладилось. Отец всегда настаивал, чтобы Мик усерднее занимался, – не мог смириться с тем, что у такого блестящего программиста, как он, сын «плавает» даже в таблице умножения. Но Мик твердо верил, что пошел в маму. А она часто со смехом рассказывала, что боялась математики как огня.

Поэтому Мик заранее предвидел проблемы со всеми этими рациональными дробями. Объяснил бы, кстати, кто-нибудь, что это такое.

На переменах Мика осаждали одноклассники. Не все, но многие. С ним знакомились, его забрасывали вопросами. Кое-кого сильно интересовало, с какой стати он променял Лос-Анджелес на Москву. Мик выкручивался, как мог, – говорить правду не собирался.

В остальном все неплохо для первого дня. Оказалось, что быть популярным классно, дружить с ребятами вроде близнецов Кондратьевых, к которым все прислушиваются, тоже. Мик еще никогда не оказывался в центре внимания, ему очень нравилось это ощущение. Даже в его первый день в Оукленд-Вью такого не было. Вскоре после него в класс пришла Бекка, хорошенькая мулатка из Судана. Она бежала с родителями от гражданской войны, ее семью перевозили через границу на военном вертолете, и по сравнению с ней Мик ничего из себя не представлял. Сейчас совсем другое дело.