Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад

— Фогель, — завопил он, — имеется новость! Самая потрясающая новость со дня сотворения мира! Оставьте место на полосе — много места! — и скорее, не то будет поздно!

— Расскажите подробнее, — невозмутимо предложил Фогель.

— Земной шар обвивает лента, а на ленте написано: “Держитесь подальше!”.

Покрывшись испариной, Лютер следил за лестницей.

— Гм–гм! — только и произнес Фогель. Его крупное лицо на видеоэкране приняло снисходительное выражение: чудачества ученых мужей были Фогелю отнюдь не в новинку.

— Нет, вы послушайте! — отчаянно закричал Лютер, отирая лоб. — Вы же знаете меня, знаете — я не пустомеля и не лгун! И никогда не утверждаю того, чего не могу доказать. Так вот, настаиваю и утверждаю: ныне — и, возможно, уже целое тысячелетие — наша злосчастная планета… А! А–а-а!..

Из повисшей на шнуре трубки раздался встревоженный крик:

— Лютер! Лютер! Что с вами?

Доктор Ганс Лютер не отвечал. Он медленно повалился на колени, поднял странно заблестевший взор к потолку, потом упал на бок. Медленно, очень медленно облизал губы — раз, второй. Смерть наступила в зловещей тишине.

На видеоэкране продолжало дергаться лицо Фогеля, из раскачивавшейся трубки еще долго доносился встревоженный голос, однако услыхать его и ответить было уже некому.

Билл Грэхем понятия не имел об этих трех трагедиях, приключившихся раньше. Но Майо погиб у него на глазах.

Дело было в Нью–Йорке. Грэхем шел по Западной Четырнадцатой улице и вдруг, случайно взглянув на высоченную стену Мартин Билдинга, увидел, как мимо двенадцатого этажа низвергается человеческое тело.

Раскинув руки, дергаясь и крутясь, тело падало, подобно мешку тряпья. Ударилось об асфальт, подпрыгнуло футов на девять. Раздалось нечто среднее между хрустом и хлюпаньем. По тротуару словно гигантской окровавленной мочалкой шлепнули.

Толстуха, шествовавшая навстречу Грэхему, замерла, будто вкопанная, ярдах в двенадцати от него. Уставилась на простертые останки, на кровавую лужу; позеленела, выронила сумочку, опустилась на тротуар, закрыла глаза и невнятно забормотала. Около сотни пешеходов образовали вокруг изувеченного трупа быстро сжимавшееся кольцо. Толкаясь и напирая, они так и пожирали несчастного глазами.

Лица у покойника не было, осталась жуткая маска, походившая цветом на чернику, взбитую со сливками. Склонившись над телом, Грэхем, правда, не слишком разволновался — на войне доводилось видеть и кое-что пострашнее.

Его сильные смуглые пальцы скользнули в липкий от крови жилетный карман погибшего, извлекли перепачканную визитную карточку. Тут Грэхем не удержался, и тихонько присвистнул:

— Профессор Уолтер Майо! Вот так–так!

Но сразу же к нему вернулось обычное самообладание. Бросив последний взгляд на размозженного мертвеца, Грэхем пробился через бурлящую, все прибывающую толпу, метнулся сквозь вращающиеся двери Мартин Билдинга и ринулся к пневматическим лифтам.

Стремительно возносясь на круглой одноместной площадке, машинально вертя визитную карточку, Грэхем пытался немного упорядочить роившиеся в голове мысли. Надо же! Чтобы такое случилось именно с Майо!

На шестнадцатом этаже площадка легонько подпрыгнула, вздохнула и остановилась. Грэхем промчался по коридору и, добежав до двери, ведущей в лабораторию Майо, застал ее распахнутой. Внутри не было ни души. Все выглядело совершенно мирно и благопристойно, ни малейшего беспорядка.

На длинном, тридцатифутовом столе громоздилось сложное устройство, в котором Грэхем узнал установку для сухой перегонки. Он ощупал реторты. Холодны. Похоже, эксперимент и не начинался.

Пересчитав колбы, Грэхем удостоверился, что аппарат предназначался для получения продукта шестнадцатой фракции. Открыл дверцу электрической печи, обнаружил исходное сырье — сушеные листья. Судя по виду и запаху — лекарственное растение.

Ветерок залетал в распахнутое настежь окно, шевелил бумаги на письменном столе. Грэхем приблизился к окну, глянув вниз, увидел безжизненное тело, четверых в синей форме, обступившую их толпу. У бровки тротуара уже тормозил фургон скорой помощи. Грэхем нахмурился.

Оставив окно раскрытым, он торопливо перебрал бумаги, усеивавшие стол покойного профессора, однако не обнаружил ничего, что смогло бы прояснить случившееся. Еще раз мельком оглядел комнату и вышел. Спускаясь на лифте, миновал двух подымавшихся навстречу полицейских.

В вестибюле выстроилась шеренга телефонных кабин. Грэхем набрал номер, на круглом экране возникло миловидное девичье личико.

— Хетти, соедини-ка меня с мистером Сангстером.

— Хорошо, мистер Грэхем.

Девушку сменил мужчина с тяжеловатыми чертами лица.

— Майо погиб, — напрямик выпалил Грэхем. — Выпал из окна Мартин Билдинга минут двадцать назад. Пролетел шестнадцать этажей и приземлился чуть ли не у моих ног. Опознать немыслимо — разве только по шрамам на руках.

— Самоубийство? — кустистые брови собеседника поползли кверху.

— На первый взгляд, похоже, — согласился Грэхем. — Да только я так не думаю.

— Почему?