Миг – и нет меня

Несколько раз за это время мы гуляли во дворе, но никто больше на нас не нападал. Думаю, Энди погиб только из-за того, что парням приглянулась наша одежда. Знаю, это звучит глупо, но после того, как они завладели нашей обувью, мы перестали представлять для них какой-либо интерес. Мы запасли соломы для подстилок, и Скотчи даже попытался заставить нас убраться в камере. Впрочем, в последние пару дней он, похоже, махнул на эту затею рукой, и дело было не в том, что убираться здесь все равно было бесполезно. Просто все его моральные силы уходили на то, чтобы поддерживать в себе мужество, а продолжать строить из себя начальника ему было невмоготу.

Итак, Скотчи спит. Фергал стачивает пряжку о бетон. Картину дополняют мухи, тараканы, гусеницы, испарина на коже и, конечно, потолок.

Утреннее кино закончилось, и до обеда еще четыре часа. Я смотрю на потолок, и история двух континентов сама собой начинает разворачиваться в моем воображении. Занятия сельским хозяйством предполагают наличие скота, и я ясно вижу тучные стада на зеленеющих склонах. Пыль поднимается над дорогой, по которой вереницей бредут усталые паломники, явившиеся в эти края омыться в водах священной реки. Паломников тысячи. Даже сотни тысяч. Миллионы. Основная религия на обоих континентах одна и та же, но – в точности как у лилипутов и блефускуанцев или католиков и протестантов – различие в мелких частностях, которые и вызывают ожесточенные споры. Одни говорят, что омываться нужно только по пояс. Другие утверждают, что погружаться в воду следует с головой. Богословы в университетах всерьез обсуждают этот вопрос, приводя изощреннейшие теологические доводы в пользу своей точки зрения и яростно опровергая мнение противников. Кстати, большинство жителей моего мира носят тюрбаны, но одни завязывают узел на лбу, а другие – на затылке. Из-за этого тоже происходит немало споров, диспутов, ссор. В целом вся ситуация напоминает эпизод из «Звездного пути», где играл Фрэнк Горшин.

Теологическим словоблудием дело, понятно, не ограничивается. Диверсионные отряды совершают дерзкие рейды через трещину… простите, через Большое Ущелье. В конце концов в плен (как в свое время Гэри Пауэрс [31]) попадает группа подростков, и разражается дипломатический скандал. Растет напряженность; при этом обеим сторонам давно обрыдла однообразная и скучная жизнь, которую они ведут, что является благоприятной почвой для роста воинственных настроений. В народе зреет недовольство, пресса нагнетает страсти и раздувает военную истерию. Премьер-министр левого континента обсуждает со своим кабинетом возможные последствия мобилизации. Заседание кабинета происходит в летней резиденции на одном из островов неподалеку от разделяющего континенты разлома. Сторонники мира считают, что война обернется бойней и будет стоить обеим сторонам миллионы жизней, и они, конечно, правы. Их лидер напоминает членам кабинета о последствиях недавнего пограничного конфликта, и те слушают разинув рты… Дальше моя история превращается в историю жизни моего дедушки Сэма. Кровь и грязь, кости и дерьмо, которого простые ирландцы вдоволь нахлебались в июле 1916 года. Приснопамятная Ольстерская дивизия, которую германские пулеметы косили сначала ротами, потом – батальонами, так что спустя неделю в живых не осталось практически никого. И это никакое не преувеличение. Я помню, у дедушки на фортепьяно стояла фотография тех времен, на которой было снято пятьдесят его однополчан. Сорок пять из них были убиты в первые же двадцать минут. Фортепьяно, старые, порыжевшие фотографии, сабля и скрипка на стене… Как напряжены люди на снимке, как строги и серьезны их лица! Действительно ли они были такими, или, может быть, на самом деле они были такими же, как мы, шалопаями?

Интересно, откуда взялись все эти мысли? Дом… Война… И то и другое осталось в другой вселенной. Океан? Но океан широк, и я по-прежнему в Новом Свете. Впрочем, кто знает…

Я оставляю дедушкиных однополчан лежать в окопной грязи и дышать отравляющими газами, которые ветер относит назад на их же позиции, а сам возвращаюсь к скотоводам и земледельцам приоконного континента. До механизации здесь еще не додумались. Впрочем, как и до огораживания. Зато на континенте практикуется правильный севооборот, когда часть земель остается под паром зимой и каждый седьмой год. Злаки на полях морозоустойчивы и легко приспосабливаются к почве, поэтому урожаи, как правило, бывают большими. Болезней в этом королевстве нет. Только в районе болот встречается малярия, но целебные свойства хинина уже открыты.