Мифы, предания, сказки хантов и манси

Опять легли спать. Утром встали. Поели, попили. На улице лает собака. Выбежал на улицу. Собака лает на поленницу. Смотрит: соболь сидит. Вошел в дом. Взял стрелу, взял лук. Пустил стрелу — соболь упал. Оказывается, он собакой искусан. Принес в дом. Ободрал. Шкурку высушил, выделал и повесил ее перед изображением богатыря. Устроили трапезу. Кланяются в землю, молятся:

— Дай, богатырь, нам силы и здоровья!

Однажды слышат: кто-то едет. Послышался звон колокольчиков, звон бубенцов. К дому подъехала кибитка, запряженная пятеркой коней. Кибитка остановилась под окном. Открылись дверцы. Из кибитки выглянул мужчина:

— Девочка и мальчик, живы?

— Живы.

— Что у вас есть?

— Ничего нет.

— Нет, у вас что-то есть.

— Нет, ничего нет.

— Нет, вы что-то имеете.

Девочка говорит:

— У меня есть сын!

— Принеси его ко мне. Я посмотрю, каков он.

Вынесла. Взял в руки. Смотрит. Люльку с ребенком поставил на спину:

— Что еще имеете?

— Ничего у нас нет.

— Нет, вы что-то имеете!

— Нет, нет у нас ничего.

— Нет, у вас что-то есть!

— Правда, есть у нас соболиная шкурка. Мы повесили ее перед изображением богатыря.

— Принеси сюда, я посмотрю, какова она.

Принес. Отдал богатырю. Тот рассматривает ее. Тоже за спину положил. Другую шкурку взял в руку и отдал мальчику:

— Положи ее в ящик. Эту шкурку держи перед изображением богатыря.

Дверцы кибитки захлопнулись, и уехал. Ребенка увез с собой.

Пришли деревенские люди. Поздоровались, поцеловались. Поели, попили, погостили. И теперь в счастье и в довольстве живут.

107. Создание мира

Светлый муж-отец[311] создал этот мир, эту Сибирь. Деревьев не было, сухой земли не было, везде была вода, везде был туман. Сын Светлого мужа-отца, обходя в тумане, в воде мир после раздела[312], говорит:

— Не мог ли бы я создать тундровый холм такой величины, чтобы он смог меня выдержать?

Тогда выплюнул он свои сопли в саже из глубины глотки — возник тундровый холм. Теперь он проводит время на этом своем тундровом холме, пищу варя, ночи проводя. Пока он так жил, приходит кто-то, раскачивается стоя, погружается и всплывает. Когда подошел, то оказался несомый ветром черт. Подошел к нему, здесь рвет, там хватает. У него копье из твердого дерева, он толкает его отсюда, толкает его оттуда. Светлый мальчик потерял терпение, вынул из кармана двух гагар и говорит:

— Две мои дочери с игольчатыми клювами, — говорит он, — сделайте что-нибудь с ним!

Гагары начали раздирать черта, да и убили его. Светлый мальчик говорит про себя:

— Если бы мои отец не рассердился на меня, — говорит он, — я бы на свой страх и риск дал бы земле подняться, — говорит он.

Ему и страшно, и не страшно.

— Две мои дочери с игольчатыми клювами, — говорит он, — нырните обе на спор, — говорит он, — кто из вас двоих вынесет живую землю, — говорит он, — кто из вас двоих вызовет живой мир, кто из вас двоих вызовет мертвый мир.

Тогда они нырнули. Они странствовали, странствовали, семь лет прошло. До семи лет не хватило семь месяцев, тут всплыла гагара и вскрикнула:

— Я проснулась в мертвом мире, — сказала она.

И вот по истечении семи лет поднялась на поверхность другая гагара, и там, где она отряхнула свои крылья, появилась куча земли, где она отряхнулась, тут возникла каменистая земля. Светлый мальчик пошел к своему отцу, спросил и сказал:

— Твоя птица вызвала мертвый мир.

Светлый отец сказал тогда:

— Мертвый мир я изначально предписал, — говорит он. — Если его не предписать, где тогда поместятся подрастающие девочки и подрастающие мальчики? — говорит он. — Между растущими деревьями им не хватит места, между выросшей травой им не хватит места, — говорит он. — Друг с другом, между собой они не найдут еды, не найдут питья, — говорит он. — Друг с другом, между собой они не найдут еды, они тут же начнут друг друга резать, начнут друг друга есть.

Светлый мальчик выплюнул сопли в саже из глубины своей глотки, начали они высыхать и затвердевать, из них появилась волосатый червь, волосатая змея[313]. Этот волосатый червь, эта волосатая змея раскачивается; если дует ветер с ночной стороны и попадает ветер на нее, раскачивается, если дует ветер с дневной стороны и попадет ветер на нее. Пока она так лежит, качаясь от ветра, на нее падают капли дождя, на нее падают капли воды. От дождевой воды, от талой воды растет она. Она выросла величиной с женщину, величиной с мужчину, стала человеком[314]. Он начал жить, живет. Однажды, когда он бродил, охотясь, встретилась ему женщина Ерш.

— Это ты, из чего-то возникший дорогой мальчик, дорогой муж? — говорит она. — Ты изготовил старую веревку?

Маленький человек спрашивает ее в ответ:

— Что за старая веревка? — говорит он.

— Я, — говорит она, — так называемая двузадая, ползущая вперед женщина, я здесь, — говорит она. — Из чего, — говорит она, — ты возник? — говорит она.

Маленький человек спрашивает в ответ:

— Из чего, — говорит он, — ты возникла? — говорит он.