Мифы о России и дух нации

«Но и это — только частные отклонения. Демократия побеждает во всем мире, вот главное» , — эти слова звучат сегодня, в 2000 году, так же горделиво, как и сто двадцать лет назад, в 1880. Но звучали ли они ровно на полпути между этими датами, в 1940 году? Нет, их было совсем не слышно, ибо демократия в Старом Свете в то время съежилась до пределов воюющей Англии и трех нейтральных стран — Швеции, Швейцарии и, с оговорками, Ирландии. И там, где люди еще имели силы и возможности что-то читать, какими неотразимыми должны были им казаться доводы авторов-современников (последних особенно много было среди французов[161]), которые с полной убежденностью писали тогда — люди склонны абсолютизировать свой сегодняшний день, — что демократия всегда будет лишь забавным эпизодом, нежизнеспособной выдумкой, обреченным экспериментом! Они напоминали своим читателям о судьбах демократии в Афинах (кончившейся тиранами) и Риме (пришедшем к Калигуле и Нерону), они выводили железные закономерности, и кто бы в те дни нашел изъяны в этой логике? Человек легче верит в плохое, чем в хорошее.

Гипотеза об антисистеме

Мы часто оказываемся безоружны перед учительским синдромом, почему-то снедающим некоторых иноземцев. Был свидетелем, как один примитивный даже на общечеловеческом уровне (про уровень познаний о предмете умолчу) дядя читал в Москве лекцию о нашей истории, в очень наставительном тоне, и кое-кто слушал с разинутым ртом, а то и записывал.

Другой типичный случай — это когда нашу сегодняшнюю действительность разъясняют своей аудитории, но с оглядкой на нашу. Эта оглядка чувствуется в частых вторжениях все той же назидательности. По стилю и информационной ценности основная часть материалов о России, которые я просматриваю в электронном журнале «Johnson's Russia List» , живо напоминает статьи о «странах капитала»  из «Правды»  первой половины 50-х. Уровень конформизма пишущих прямо-таки неправдоподобен. Процитированный мной выше Д.Трисмэн никак не характерен. Впрочем, если в самой России мало кто адекватно воспринимает происходящее, что требовать от иностранцев?

Вопреки тому, что нам навязывают, у нас очень мало причин для стыда за какой бы то ни было период своей истории — как за далекое прошлое, так и за период империи. И даже за советский период — ибо 70 советских лет — это история того, как потерпели поражение все попытки навязать России коммунизм. Эта тема уже обсуждалась в данной работе.

Но радость победы над коммунизмом каким-то образом оказалась украдена у нас, и украдена довольно неожиданными людьми. «Прорабы перестройки» , либеральные поэты, почтенные мыслители диссидентского извода, эстрадные экономисты (существовало и такое амплуа) — все они твердо верили, что посткоммунистическое общество будет развиваться по плану, который они так здорово продумали (а кто-то даже составил расписание на первые 500 дней), отклонения от этого плана оскорбительны для их чувства декорума. Они проклинают живую жизнь живой страны только потому, что оказались плохими провидцами. То, что в них говорит личная обида, понятно не всем. Их слушают и ахают, им вторят.

Обида порождает тексты про неправильный народ. Он, де, вот-вот проголосует за фашистов (которых нет), а пока голосует за коммунистов (правда, по нормам Италии), он одержим имперским синдромом (неплохо бы узнать, в чем это выражается), он непригоден для гражданского общества и рыночной экономики. И так далее. Но главное — он неправильный в принципе.[162]

Но вот что примечательно. Количество народоненавистников слишком велико, чтобы дело можно было свести только к обидам и обидевшимся. На страницы прессы и в эфир явно изливается латентная ненависть, до поры неосознаваемая даже самими ее носителями. Вспоминаю, как покойный Лев Гумилев на одной из своих лекций говорил о том, что во все времена и в любой стране обязательно наличествует некоторое число людей, формально принадлежащих к культуре этой страны, но воспринимающих ее враждебно. Пока эти люди более или менее рассеяны в обществе, ими, как опасностью, можно пренебречь. Сплотившись, они становятся опасны. Л.Н.Гумилев назвал это явление «антисистемой» .