Мифы о России и дух нации

Загнанное внутрь, сопротивление вылилось в формы неосознанного саботажа, превратив все затеи большевистских вождей в пародию и карикатуру на первоначальный замысел. Оно отразило процесс постепенного тканевого отторжения Россией большевизма из-за их биологической несовместимости. «Сопротивление материала» во всех его формах отменило саму возможность коммунизма. В конечном счете, именно оно — не иностранные армии, как в случае Германии, Италии или Японии — вернуло в Россию свободу.

Но может быть период строительства «измов» как-то нетипичен для нашей истории? Что ж, давайте вернемся к истокам этой строительной деятельности, к событиям 1917 года и порожденных ими долгой гражданской войны. Кровавость этого периода также едва ли говорит о тяге ее участников к непротивлению. Никак не свидетельствует о такой тяге и гражданская война 1905-07 годов. Весь российский ХХ век можно рассматривать как продолжение и развитие событий этих двух непримиримых гражданских войн.[2] Основы (если так можно выразиться) поражения коммунистов были заложены во время «главной» гражданской войны 1917-20 годов.

Большевистское руководство было убеждено, что их военную победу (на которую они поначалу мало надеялись) увенчает появление принципиально нового общества — общества без товарно-денежных отношений и вообще денег. Новое общество не будет ведать «имущественного рабства», в нем исчезнет институт наследования, мгновенно отомрут необоснованные потребности и, самое главное, будет действовать строжайшая система учета и распределения всего и вся. Эта система выявит точные соответствия, эквиваленты трудовых усилий, например, врача и пастуха, чтобы каждый был вознагражден в соответствии с затраченными усилиями. И всем станет хорошо. Но ни к чему подобному, как мы знаем, военная победа большевиков в гражданской войне не привела, оставшись военно-карательной, террористической победой.

С точки же зрения собственных идеалов, коммунисты закончили гражданскую войну тяжелейшим поражением — нэпом. Они просто не совладали с населением страны. Нэп уже сам по себе означал крушение коммунистического проекта. Вся дальнейшая история СССР представляла собой сочетание слабеющих попыток воскресить этот проект (во все более редуцированных версиях) с оппортунистическим приспособлением власти к наличному народу. Хотя, конечно, и народа к власти — никуда не денешься.

Встречное приспособление народа позволило коммунистам — через четыре десятилетия после захвата власти! — пойти на ощутимое сокращение размаха деятельности своей карательной машины. К тому времени она перемолола значительную часть населения страны, но, как мы теперь хорошо знаем, так и не сумела сделать коммунизм необратимым.

ХХ-й век не уникален в истории России. Сколько ни углубляйся в наше прошлое, к какому его отрезку ни обратись, постоянно бросается в глаза, особенно на фоне остальной Европы, действие фактора, который писатель Трифонов вынес в заголовок своего исторического романа. Имя этого фактора — нетерпение. Россия — едва ли не мировой чемпион по части народных восстаний, крестьянских войн и городских бунтов.

Непокорность отличала не только низы общества, но и его верхи. По удачному выражению ветерана Радио «Свобода» Фатимы Салказановой, «списки сибирских ссыльных за последние два века доказывают, что российское общество всегда противостояло авторитарной власти» (Русская мысль, 6.11.97). Вникая в подробности политических и общественных столкновений и противостояний почти на всем протяжении отечественной истории, видишь, что они почти неизменно разгорались именно на почве нетерпеливости (может быть, даже чрезмерной) русских. Мы — народ, мало способный, сжав зубы, подолгу смиряться с чем-то постылым, если впереди не маячит, не манит какое-нибудь диво. Когда же наш предок видел, что плетью обуха не перешибешь, а впереди ничто не маячило и не манило, он уезжал, убегал искать счастья в другом месте.