Феномен не остался в далеком прошлом. Большинство вышеупомянутых мифов оказались годны для обличения «проклятого царизма» и были радостно подхвачены большевистскими сочинителями, обогащены советской смердяковщиной, попали в школьные учебники. Когда на излете коммунизма, начиная с 60-х, в СССР стали просачиваться запретные книги из-за рубежа, оказалось, что ветхие идеи продолжают жить и там, хоть и слегка обновленной жизнью. Чем объяснить их долговечность на Западе? Французский философ Ролан Барт, описывая менталитет западноевропейских обывателей, объяснял, что их страх перед русскими сродни тем массовым фобиям, какие вспыхивали (после некоторых фильмов) по отношению к инопланетянам, с той лишь разницей, что страх перед русскими — фактор постоянный. Общественный заказ и логика холодной войны подтолкнули развитие старых мифов на Западе в легко предсказуемом направлении: большевизм изображался как естественное продолжение исторического пути России, от века живущей под знаком вышеупомянутой «парадигмы несвободы».
Прочтя такое, многие наши светлые умы (кое-кто даже окончил школу с золотой медалью) повторили реакцию своих предтеч из прошлого века: взяли под козырек и поныне остаются тверды насчет парадигмы как агат.
А еще отчего-то с почтением цитируют всякую ерунду, лишь бы она имела имела соответствующую тенденцию. Например, уже у двух наших историков (не стану называть имена) встретил сочувственный пересказ следующего утверждения: Московская Русь не имела, де, никакого понятия о своей преемственности от Руси Киевской, «
Ныне издание литературы по истории переживает у нас настоящий бум. То, что мы дожили до этого — огромное счастье. Свободная мысль больше не вынуждена пригибаться подобно бронзовым фигурам станции метро «Площадь революции», изображая полное довольство своей позой. Впервые открылись многие архивы, за работу принялось новое поколение молодых историков. Им предстоит расчистка таких конюшен, какие не снились элидскому царю Авгию. Конечно пишется и печатается много любительского, маргинального, странного. Не беда, это издержки свободы. А некоторым авторам — так и вижу — заглядывали через плечо тени Гюстава Доре и Казановы, радостно кивали, подталкивая друг друга локтями. От внимательного читателя не ускользнет, что за очередной «критикой исторического опыта» нашего отечества, обычно не стоящей (или стоящей?) бумаги, на которой она напечатана, неизменно прячутся (но торчат) личные счеты по отношению — не к отечеству, нет — к «этой стране». Для несогласия же сводить историю России к схемам типа «икона и топор»,[30] этим современным версиям «клюквы развесистой», личных чувств не требуется, достаточно просто фактов.
Гвельфы против холизма. Почему метался Стенька?