Мифы о Древней Руси

В заключение нашего эссе, мы бы хотели отметить, что рассуждения о тождественности славян и рабов, которые временами были популярны на Западе, помимо чисто «утилитарных» целей, связанных с обслуживанием антиславянских политических и военных амбиций, которые время от времени демонстрировали некоторые режимы, по нашему мнению могли быть связаны ещё и с чем-то, что мы можем условно назвать «объективные обстоятельства, требовавшие объяснений».

Речь идет о том, что к тому времени, когда писались указанные теории – в XVIII–XIX веках, почти все славяне в силу разных исторических причин оказались лишёнными своей национальной и государственной независимости. Причём для многих из них политическое подчинение носило очень суровые формы. Как например, балканские славяне, подчинявшиеся Османской империи. Турки, как известно, правили своими землями часто по-восточному свирепо. Таким образом, положение балканских славян в то время вполне можно было бы охарактеризовать как «рабство», или «иго». Далее, многочисленные славяне Центральной Европы – земли которых находились в составе различных немецких княжеств, герцогств, марок и т. д. – подчинявшихся либо Священной Римской Империи, либо Австро-Венгрии (часть из которых позже стала независимыми государствами, в последствие, при Бисмарке, образовавшими новый немецкий Рейх на базе Пруссии). Славяне на существенной части своих территорий, находившихся долгое время под немцами к указанному периоду, либо полностью, либо очень сильно, онемечились. Что, в общем-то, тоже, с известной точки зрения, можно описать как «порабощение», потеря национальной самоидентификации.

Европа после наполеоновских войн, 1815 год. Кроме России нет ни одного независимого славянского государства.

Далее – ещё одной славянской страной являлась Польша. Которую, как всем хорошо известно, с середины XVIII века подвергли серии разделов, в результате чего она была полностью ликвидирована с карты Европы. Данное состояние также вполне легко подпадает под понятие «порабощение». Ну и наконец – остаётся Россия, которая в указанный период, конечно, была сильным и независимым государством. Однако относительно России было широко известно об очень сложном периоде её истории – о жестоком монгольском завоевании и последовавшим за ним двухсотпятидесятилетнем иге. И плюс к этому, и, наверное, это главное, Россия в то время заметно отставала от Запада в деле либерализации своего внутреннего устройства и социальных отношений. Многие особенности общественного развития, которые, на самом деле, на Западе также не столь давно имели широкое распространение – такие как неограниченная монархия, крепостное право, отсутствие независимых судов, полный произвол власти, но от которых Запад тем не менее в новое время постепенно отказывался – в России в тот период находились в своём зените, в максимальной силе. И, кстати, зачастую Запад, во всём этом был куда более изощрённым, чем России. Однако в указанное время он стремился к свободам, и отсутствие этого стремления воспринималось там, видимо, как «рабство»[269]. Возможно, всё это, в сумме, и могло явиться для некоторых людей, писавших в то время об истории, соблазном причислить славян, всех вместе, скопом к «рабам». И указанное совпадение византийских и латинских терминов вполне могло быть расценено как дополнительный аргумент, ещё одно «доказательство» в пользу этой идеи. Видимо, многие из западных речей, сказанных о рабстве славян, имеют под собой именно такую основу – попытку объяснить какие-то различия, которые западные деятели видели между Западом и славянством тех лет, но объективно понять и проанализировать которые, они часто оказывались просто неспособны.

Конечно, этот подход, если он имел место, был далёк от объективности и адекватности. Ибо, во-первых, новое время и раннее средневековье – это разные эпохи. Они отличались друг от друга очень сильно. И славяне новых времён – это не славяне начала средних веков. Равно, как и Запад новых времён – это не Запад средневековья, и таким образом, подобный подход являлся бы настоящим анахронизмом. Не соответствием времени. Ибо делать какие-то выводы об одной эпохе на основании другой эпохи, отстоящей от неё на многие столетия, вряд ли оправдано.