Мифы о 1945 годе

Намерения и Сцилларда, и группы Франка были далеко не только пацифистскими. Всё было сложнее, и однозначно конструктивными эти документы назвать нельзя. Если отбросить эмоциональные обороты («чудовищное оружие», «малейший неосторожный шаг», «катастрофа», «спасти положение» и т. п.), то в них можно было выделить такие главные пункты.

1. Военное использование ядерного оружия стимулирует гонку ядерных вооружений. При этом особую озабоченность вызывал будущий ядерный статус СССР, в котором здравомыслящие авторы не сомневались.

2. Выход виделся в более или менее (впрочем, скорее более, чем менее) жёсткой системе международного контроля за всеми стадиями ядерной деятельности, начиная с добычи урановых руд. Замечу в скобках, что имелся в виду контроль вроде бы по всему миру, однако Сциллард, например, предлагал неограниченные инспекции на территории почему-то конкретно СССР.

Ему же принадлежит идея о создании своего рода штата инспекторов из числа «тайно завербованных русских граждан с гарантиями личной неприкосновенности».

Сей пространный эвфемизм можно было заменить двумя словами — из числа «предателей и шпионов».

В докладе Франка контроль предлагался на стадии добычи и обогащения урана с последующим строгим учётом каждого фунта и принудительным денатурированием чистого урана (то есть введением в него трудноотделимых примесей, лишающих уран оружейных кондиций).

Но авторы меморандумов помалкивали о том, как быть с уже произведёнными в США оружейными ураном и плутонием.

Собственно, отказа от развития атомных усилий США никто не предлагал. Напротив, расширение этих усилий и обеспечение мирового ядерного лидерства США (в том числе в военном аспекте) предполагалось автоматически.

То есть основные американские концептуальные идеи в ядерной сфере сформировались достаточно рано. И в целом это был курс на ядерную монополию США, на попытки установления контроля над Россией, а также на дискриминацию и ограничение возможностей Советского Союза обрести ядерный статус.

Причём в «ядерной» истории ещё 1945 года есть интересный и ставший известным не так уж давно момент.

Первый ядерный взрыв был произведён в Аламогордо 16 июля 1945 года. А почти за месяц до этого знаменитый французский физик Фредерик Жолио-Кюри, приехав в Москву на юбилейную сессию Академии наук в июне 1945 года, обратился к президенту АН СССР B.JI. Комарову с предложением объединить атомные усилия СССР и Франции.

Впервые он предложил это в конце 1944 года через советского посла во Франции А.Е. Богомолова. В письме на имя Комарова Жолио-Кюри, кратко сообщая о собственных работах и о крупномасштабных работах в США, писал тогда:

«Практическое осуществление их (атомных работ. — С.К.) в относительно короткий срок возможно лишь в большой стране, располагающей сырьём и развитой промышленностью. Во Франции мы располагаем хорошими специалистами…»

Тогда же Жолио-Кюри в беседе с членом-корреспондентом АН СССР Я.И. Френкелем высказал мнение, что «практическое решение проблемы урана по плечу лишь таким большим странам, обладающим огромными ресурсами сырья и высокоразвитой индустрией, как США и СССР».

Если бы не высокая репутация француза — и вообще в мире, и в глазах СССР, — акцию Жолио-Кюри можно было расценить как тонкий разведывательный зондаж. Но так намерения Жолио не расценил у нас никто.

Впрочем, взятая сама по себе, его идея была обречена на бесплодность хотя бы потому, что: 1) её автор безвыездно оседать в СССР намерений не имел, и 2) он же сам заявлял, что де Голль будет против сотрудничества с СССР.

Именно в этом духе высказался и Л.П. Берия в сентябре 1945 года в письме И.В. Сталину.

Но для темы нашего разговора интересно то, что уже в 1945 (даже в 1944!) году, ещё до Аламогордо, Хиросимы и Нагасаки, европеец Жолио-Кюри не сомневался, во-первых, в праве СССР на собственное ядерное оружие и подчёркивал, что все его симпатии на нашей стороне. Он отказывался от предложений США присоединиться к их работам и сам предлагал своё участие в работах СССР.

Во-вторых же, французский учёный в 1945 году ясно отдавал себе отчёт, что в обозримой перспективе только Россия может и по всем показаниям должна и имеет право стать второй ядерной державой.

Так зачем же нужны были эвфемизмы американских меморандумов, если за их словами о «любой другой стране» и т. п. стояло фактически одно: «Россия»?

Если бы учёные, военные и политики в США думали о стабильном мире, то после обретения и тем более после первого военного использования ядерного оружия у Соединённых Штатов было, как и позднее, два конструктивных варианта поведения.

Первый. Не кто-либо, а США должны были предложить миру и прежде всего России следующий план, например того же Сцилларда, сохранивший свою формальную структуру, но немного откорректированный, скажем, вот так…