Мифы о 1945 годе

Как всё это отличалось от былых «гениальных» «идей» Тухачевского и К\ по которым из 17-тысячной дивизии в атаку в первом эшелоне должны были наступать всего шестьсот сорок бойцов, а остальные должны были дожидаться прорыва обороны для «развития успеха»…

А темпы наступления? Такие не снились даже вермахту в мае 1940 года во Франции и, увы, в июне 1941 года в России.

А уверенный боевой язык советских военачальников — воспитанников сталинской эпохи и сталинской полководческой школы!

О войне с Японией у нас издано не так уж много мемуаров, но я в любом случае не мог бы уделить им много места в этой книге. И поэтому даже из очень интересных воспоминаний бывшего командующего 1-й Краснознамённой армией 1-го Дальневосточного фронта дважды Героя Советского Союза генерала армии Афанасия Павлантьевича Белобородова я приведу лишь то место, которое касается сразу и Маньчжурской стратегической операции, и ядерного фактора в той войне:

«Утверждается, что именно атомная бомбардировка доказала всем в Японии, в том числе и военному руководству, безнадёжность дальнейшего сопротивления. По этому поводу замечу следующее. В августе сорок пятого года мне довелось допрашивать командующего 5-й японской армией (генерал Норицунэ Симидзу. — С.К.) и многих других генералов. В ходе допросов, которые часто касались морального состояния японских войск, ни один генерал не упомянул про атомную бомбу. Даже вскользь. А недавно, работая с архивами 1-й Краснознамённой армии, я опять перечитал протоколы и этих допросов… Нет, память мне не изменила… Зато о моральном воздействии, оказанном на японских военнослужащих взятием советскими войсками Берлина, вероятным вступлением Советского Союза в войну с Японией (выделение моё. — С.К.) и, наконец, началом Маньчжурской стратегической операции, — об этом говорили все пленные. И генералы, и офицеры, и солдаты утверждали, что… мысль о близком и неминуемом разгроме Японии всегда и всюду связывалась с возможностью «русского наступления в Маньчжурии»…».

К слову, генерал Белобородов резонно замечает, что англо-американцы штурмовали в Тихом океане то один, то другой остров неделями, а то и месяцами. И на материке, на Маньчжурском и Корейском театрах военных действий — как раз там, где наступала Красная Армия — янки могли бы застрять тем более. И застрять надолго — по некоторым оценкам, до 1947 и даже до 1948 года.

А что? Если бы СССР не вступил в войну (что привело к её быстрому завершению), янки оказались бы в «интересном положении»: атомные бомбы были бы нужны и против реального врага — японцев, и против потенциального врага — русских. А Бомб этих, напоминаю, в 1945–1946 годах в США было ещё не так уж и много. Причём применение тогдашнего ядерного оружия на поле боя было бы не так эффективно, как по площадным целям типа городов.

И как бы «покорители Окинавы» воевали в Маньчжурии — это ещё бабушка надвое сказала. А вот мы там отвоевали быстро и «на пять».

Да, можно было бы написать ещё о многом и провести не один ряд сравнений. Однако я закончу, пожалуй, вот чем…

6 марта 1944 года английская «Дейли мейл» сообщала, что группа финансистов, промышленников и парламентариев-тори открыла кампанию за компромиссный мир с Японией, мотивируя это тем, что Япония должна стать оплотом антикоммунизма в Азии.

А 1 мая 1945 года на заседании кабинета морской министр США Форрестол поставил вопрос: «Насколько целесообразно нам добивать Японию?.. Какова наша политика в отношении русского влияния на Дальнем Востоке? Что мы собираемся противопоставить этому влиянию — Китай или Японию?»

Вопрос был почти риторическим, потому что Китай не мог быть противовесом России и в силу явной слабости, и в силу нарастающего «покраснения», а Япония после неизбежного тяжёлого поражения тоже не смогла бы противостоять России. В то же время Япония была намного более удобным, чем Китай, объектом для присутствия США, которые и были намерены стать решающей силой в Азиатско-Тихоокеанском регионе.