Мифы о 1945 годе

«Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», — сказал Шота Руставели, не только великий поэт, но и неплохой полководец. А ведь резуны смотрят на те бои даже не со стороны, а через стёкла перевёрнутого бинокля.

Иначе им нельзя — иначе их микроскопический человеческий масштаб на фоне тех дней окажется уже даже не микроскопическим, а нанотехнологическим,так сказать!

Да что там резуны!

Хотел бы я посмотреть на «великих» Эйзенхауэра, Паттона, Брэдли, Монтгомери, Макартура и прочих англосаксонских военных вождей, если бы им пришлось на Западе столкнуться с той массой войск и вооружения, с тем уровнем обороны и ожесточённости сопротивления, с которыми пришлось иметь дело весной 1945 года на Востоке маршалам Рокоссовскому, Жукову, Коневу и их боевым товарищам в генеральских и солдатских погонах!

Бедными были бы все эти Айки и Монти!

Если читатель найдёт фото совещания у маршала Жукова накануне Берлинской операции — это фото достаточно известно и помещено, в частности, в ряде изданий мемуаров Жукова, — то при первом же взгляде сразу станет ясно, как сильно выросло умение наших полководцев в организации крупнейших стратегических операций.

На Жукова и его ближайших помощников из пространства огромного зала смотрела чуть ли не сотня блестящих, почти поголовно гвардейских, генералов — пехотинцев, артиллеристов, танкистов, сапёров, связистов, лётчиков, интендантов…

Перед ними на столах лежали развёрнутые оперативные карты, а за их плечами незримо присутствовали сотни тысяч воинов, тысячи танков и самолётов, сотни понтонов и «амфибий», десятки тысяч артиллерийских стволов…

Не думаю, что в какой-либо армии мира были возможны именно такие совещания, когда в одном зале одновременно собираются в кулак усилия мощнейшей военной силы, и этот «кулак» отводится в сосредоточенном замахе, чтобы по единому приказу обрушиться на врага в последнем ударе.

Не знаю точно, но думаю, что так— коллективно, сообща — не планировали и не отрабатывали стратегические операции ни фон Бок, ни фон Манштейн, ни Гудериан, ни фон Рундштедт. А они ведь в своём воинском деле были вполне профессиональны. Просто подходы у русской советской и у германской нацистской полководческих школ были разными.

Как, между прочим, оказались разными и конечные результаты боевой деятельности этих двух школ!

У немцев сохранялись старые прусские традиции, которые когда-то очень воспринимались у нас Тухачевскими с уборевичами. Как же-с, господа, иначе-с?

Однако можно было воевать и иначе. Поэтому у русских в процессе войны сформировалась новая — сталинская — полководческая школа, воспитанники которой в апреле 1945 года пришли через Европу к Берлину.

Руководивший конференцией 1946 года Василий Данилович Соколовский в битве за Москву руководил — с июля 1941 года по январь 1942 года — штабом Западного фронта. В 1941 году ему исполнилось сорок четыре года.

В мае 1945 года он, уже 48-летний генерал армии, был заместителем командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова. Принимал участие в планировании Висло-Одерской и Берлинской операций.

А через год, в апреле 1946 года, Соколовский руководил работой генеральской конференции и там сравнил битвы под Москвой и в Берлине. Это был не только умный и квалифицированный полководческий, но и глубокий военно-политический анализ. Однако о нём я скажу значительно позднее — в самом конце книги.

Возвращаясь же к конференции, замечу, что обсуждения прошлых боёв были откровенными. Говорилось разное, в том числе и о боевой работе авиации в ходе наступления на Берлин и даже раньше — ещё на Висле. И вот что говорил, например, командующий 8-й гвардейской армией генерал Чуйков:

«Товарищи, давайте всё-таки сделаем вывод на будущее, как бы нам избежать, товарищи, бомбёжку своих войск — это злободневное дело, и кто умалчивает о нём, делает вредное дело».

Чуйков рассказал ряд невесёлых случаев. «В Берлине, — сообщал он, — штабу 4-го корпуса здорово всыпала наша авиация, около 100 человек вышло из строя».

Не более весёлые факты сообщал командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал-полковник М.Е. Катуков: