Мифы о 1945 годе

Но и это не всё! Далее Сталин сказал так:

«Отсюда крутой поворот, который мы сделали в отношении Польши от политики царизма. Известно, что царское правительство стремилось ассимилировать Польшу. Советское правительство совершенно изменило эту бесчеловечную политику и пошло по пути дружбы с Польшей и обеспечения её независимости. Именно здесь коренятся причины того, почему русские стоят за сильную, независимую и свободную Польшу».

Интересно, знают ли об этих словах Сталина в нынешней Польше даже университетские профессора-историки? А если знают, то почему молчат?

Между прочим, должен признаться, что чтение стенограмм трёхсторонних конференций во время войны, да и переписки Сталина, Рузвельта и Черчилля всегда доставляет мне особое удовольствие. На фоне бледной немочи и маразма нынешних «россиянствующих» политиканов так радостно знакомиться с убийственной логикой Сталина и Молотова, эффективно противостоявшей иезуитскому «простодушию» Рузвельта и цветистым спичам «благородного» Черчилля.

Вот, например, как Сталин, не без тонкой иронии обращаясь к Рузвельту и Черчиллю, обосновывал в феврале 1945 года, в Ялте, справедливость той восточной границы Польши, которая существовала с осени 1939 года. Я приведу эту часть стенограммы полностью и без каких-либо комментариев:

«Прежде всего о линии Керзона. Он, Сталин, должен заметить, что линия Керзона придумана не русскими. Авторами линии Керзона являются Керзон, Клемансо и американцы, участвовавшие в Парижской конференции 1919 года. Русских не было на этой конференции. Линия Керзона была принята на базе этнографических данных вопреки воле русских. Ленин не был согласен с этой линией. Он не хотел отдавать Польше Белосток и Белостокскую область, которые в соответствии с линией Керзона должны были отойти к Польше.

Советское правительство уже отступило от позиции Ленина. Что же вы хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо? Этак вы доведёте нас до позора. Что скажут украинцы, если мы примем ваше предложение? Они, пожалуй, скажут, что Сталин и Молотов оказались менее надёжными защитниками русских и украинцев, чем Керзон и Клемансо. С каким лицом он, Сталин, вернулся бы тогда в Москву? Нет уж, пусть лучше война с немцами продолжится ещё немного дольше, но мы должны оказаться в состоянии компенсировать Польшу за счёт Германии».

И сразу же после этого Сталин перешёл к проблеме западной границы Польши, вспомнив о своих московских беседах (в октябре 1944 года) с Миколайчиком. Руководители польского эмигрантского правительства Миколайчик, Грабский и Ромер приезжали тогда в Москву на переговоры с представителями Польского комитета национального освобождения Берутом, Осубка-Моравским и Роля-Жимерским.

Сталин и здесь проявил себя как тонкий политик — он не просто высказывал своё мнение о западной границе Польши, а высказывал его, ссылаясь на привечаемого англосаксами Миколайчика. Это было сделано так (по стенограмме):

«Во время пребывания Миколайчика в Москве он спрашивал Сталина, какую границу Польши на западе признаёт Советское правительство. Миколайчик был очень обрадован, когда услышал, что западной границей Польши мы признаём линию по реке Нейсе. В порядке разъяснения нужно сказать, что существуют две реки Нейсе, одна из них протекает более к востоку, около Бреславля, а другая — более к западу. Сталин считает, что западная граница Польши должна идти по Западной Нейсе, и он просит Рузвельта и Черчилля поддержать его в этом».

Однако собеседники Сталина уже не горели в этом отношении энтузиазмом. И это зафиксировала стенограмма заседания 7 февраля 1945 года: