МИФЫ. МИФОподставы

– А нельзя ли мне поговорить с этими источниками? – сказал я. – В целях повышения эффективности моей магии.

– Извини, – холодно сказала она, пятясь от меня. – Я не могу доверить вам ни одного из моих конфиденциальных информаторов.

Я был поражен холодностью ее тона.

– Почему нет? – спросил я. – Что случилось?

Накануне вечером она была само дружелюбие.

– Я думала, вы, ребята, будете сохранять нейтралитет.

– Так и есть, – сказал Банни. – А в чем дело?

Она сунула нам газету. Я ее открыл. В центре первой полосы «Утренних сплетен» красовалось фото нас с Банни. В руке у меня был кошелек, туго набитый монетами. Я клал его в протянутую руку типпа, прячущегося в тени. Кто это, невозможно было сказать. Заголовок гласил: «Коррупция среди нас!»

– Тогда как вы это объясните? – потребовала она. – Вчера вечером? В полночь? В переулке рядом со свалкой?

Статья утверждала, что цитирует «одного из кандидатов», говорящего на условиях анонимности.

«Вне всяких сомнений, – заявил он нашему репортеру, – я не могу проиграть эти выборы. Мой оппонент прибегает к ряду грязных закулисных схем, чтобы повлиять на избирателей. Он даже подкупил судей, чтобы те благоволили ему во время грядущих событий. Но правда непременно выйдет наружу! Ее невозможно утаить! Как только степень его вероломства станет известна, он будет снят с выборов, он – и все его сообщники!»

Я читал газетные колонки, все больше возмущаясь такому невероятному вранью.

– Здесь также говорится, что вчерашние дебаты сфальсифицированы, так как другая сторона получила вопросы заранее, – добавила Экстра, указывая на абзац.

– Оба кандидата получили их заранее! – парировал я.

Экстра подняла брови:

– То есть одна строка из этого интервью верна. А как насчет остальных? Что насчет фотографии?

– Этого никогда не было, – сказал я. – После дебатов мы пошли домой. Я заснул прежде, чем снял башмаки.

– Я разговаривала с жуком-фотографом, сделавшим этот снимок вчера вечером, – настаивала Экстра. – Пола была непреклонна в том, что на нем изображены вы двое в момент передачи взятки одному из Уивилов. Сколько в Типпикано уроженцев Пента? Так что все очень даже логично.

– Если ты так уверена, тогда кому мы ее предлагали? – спросил я. – И, согласно статье, взятки шли от одного из кандидатов именно нам! Если твой жук-фотограф по имени Пола была там, она должна знать, кто именно взял деньги. Я не могу сказать, кто изображен на снимке. Возможно, это вообще не Эмо и не Уилмер.

Экстра нахмурилась:

– По ее словам, она не могла ясно его видеть. Но не было никаких сомнений насчет тебя или кошелька с деньгами!

– Это просто курам на смех, – сказала Банни. – Любой более-менее умелый маг способен наложить на двух людей иллюзию, сделав их похожими на кого угодно. Вы не можете доказать, что это были мы. Кто велел жуку-фотографу быть в полночь в том самом переулке?

– Э-э-э…

– Еще более конфиденциальные источники? – ехидно спросил я.

Экстра чуть не откусила мне нос.

– Мой босс велел мне поговорить с ней! Пола очень надежна. Она не станет лгать коллеге-репортеру!

– А ей кто-то лгал? – спросил я.

– Ее не так-то просто провести, – заявила Экстра. – Картинки – ее профессия. Она сразу увидит правду.

– Статья сбивает читателя с толку. Картинка говорит одно, слова другое, и ничто из них не соответствует действительности, – настаивал я.

– Не иначе как это проделки Карнелии или Орлоу, с тем чтобы дискредитировать другую сторону, – предположила Банни.

Экстра подтолкнула шляпу, и та теперь сидела под кокетливым углом над самым ее носом.

– Тогда я выясню, кто именно, – заявила репортерша. – Общественность заслуживает знать правду!

Она повернулась и, громко топая, зашагала прочь от нас.

– Она направляется к Эмо, – сказал я. – Пойдем-ка сначала поговорим с Уилмером.

Седовласый солон[15] за ночь вернул себе свой нормальный рост. Его возмутила статья в «Утренних сплетнях». Экземпляры газеты были разбросаны по всему офису. Карнелия села на рабочий стол. Грызуны сновали вокруг нее, рвали куски газетной бумаги и закатывали себя в них. Казалось, они единственные здесь чувствовали себя прекрасно. Уилмер поспешил заявить о своей невиновности.

– Я говорю вам, добрые люди: я этого не делал! Я не давал никакого интервью «Сплетням» и уж точно не получал от кого-либо вчера вечером кошелька с деньгами. Не то чтобы это совершенно нежелательно, но только средь бела дня и на законных основаниях, от имени народа Бокроми, как вы понимаете. Я не принимаю пожертвований в темном переулке. Никогда не знаешь, что за народ там шастает. Но клевета! Я не потерплю клеветы в свой адрес!

– Речь не об этом, – сказал я. – Грамматика «кандидата, говорящего на условиях анонимности», донельзя идеальна. Моя мать была школьной учительницей. Она вбивала в меня правила. Не скажу, что они все остались в моей голове, но она сделала все, что в ее силах.

– Это вы к чему, молодой сэр?

– Никто из вас так не говорит, – сказал я. – И ваши руководители кампании тоже. Я пока не разговаривал со всеми вашими сотрудниками, но есть ли среди них кто-то, кто предъявляет необычайно высокие требования к грамматике?