Мифы Ктулху

Проклятие Иезавель шло за мной по пятам, нечего было и пытаться уклониться. Пока мы с парнями ехали по тропе, я всю дорогу чувствовал, что меня что-то преследует. Не успели мы добраться до Ред-Ривер, как однажды утром я нашел гремучую змею в своем сапоге, и потом уж все время спал в обуви. Когда мы переправлялись через реку, ее уровень немного поднялся; я ехал верхом, а стадо безо всякой причины начало кружить, и я попал в водоворот. Моя лошадь утонула, и я бы тоже утонул, если б Стив Кирби не швырнул мне веревку и не вытащил из-под этих сумасшедших коров. Потом один из рабочих как-то ночью чистил ружье, и оно выстрелило прямо у него в руках и пробило дыру в моей шляпе. К тому времени все парни уже шутили надо мной и говорили, что я притягиваю беду.

Но все же мы в конце концов перешли канадскую границу одной ясной тихой ночью. Я надеялся, что все неприятности позади, но тут кто-то из парней осадил мустанга и сказал, что из рощицы неподалеку доносятся какие-то странные звуки, будто воет кто-то, и вроде как виден в той стороне мерцающий голубоватый свет, как от молнии. Может, ему это просто почудилось, но внезапно молодых быков охватила такая ярость, что они едва не подняли меня на рога. Их тупые морды замелькали со всех сторон; пришлось пришпорить коня и побить все рекорды скорости южного Техаса. Не будь коня, я бы неминуемо пропал — растоптали бы меня в порошок, и делу конец.

Мне удалось оторваться от их погони, и еще долго я кружил вдалеке, пока парни собирали быков назад в стадо. Вот тогда-то и погиб Джо Ричардс. Быки снова взбеленились безо всякой видимой причины и понеслись прямо на меня. Мой конь дико захрапел и попятился, а затем рухнул на землю вместе со мной. Едва я вскочил на ноги, как перед самым носом увидел огромные рога. Поблизости не случилось даже дерева, на которое можно было бы залезть, так что я попытался выхватить револьвер. Ствол, на беду, застрял в кобуре, так что, пока я возился, Джо накинул на быка лассо — и тут под ним тоже повалилась лошадь. Джо пробовал выпрыгнуть из седла, да ногой увяз в стремени — тут-то бык к нему подскочил и сделал свое черное дело. Кошмарное зрелище вышло, чего и говорить…

Я всадил в непослушную скотину пол-обоймы, но бедолаге Ричардсу это не помогло — в груди у него зияло две чуть ли не сквозные дырки от рогов. Мы завернули его в пончо и упокоили под деревом, на котором Джон Элстон своим мачете вырезал его имя и дату смерти.

После этого случая парни уже не шутили про мою способность притягивать неудачи. Они почти не разговаривали со мной, и я держался в стороне — хотя, видит Господь, в случившемся не было моей вины.

Ну, мы добрались до Додж-Сити, продали бычков. А прошлой ночью мне приснилось, что я вижу Иезавель — так же ясно, как вижу пистолет на своем бедре. Она улыбалась этак по-бесовски и говорила что-то, чего я не мог понять, но она указывала на меня… думаю, ясно, что это значит.

Билл, ты меня больше никогда не увидишь. Я мертвец. Не знаю, как я умру, но чувствую, что не доживу до нового восхода солнца. Так что пишу тебе это письмо, чтобы поведать о том, что со мной стало, и о том, что я был дурак дураком. Впрочем, человек, похоже, обречен блуждать в потемках, и никаких изведанных путей для него не проложено.

В любом случае, что бы со мной ни случилось, я буду твердо стоять на ногах, с полной обоймой наготове. Я никогда не страшился живых — значит, и мертвых не убоюсь. Я выхожу на бой с тенью — и будь что будет. Я не застегиваю кобуру, а револьвер чищу и смазываю каждый день. Порой кажется, Билл, будто чердак мой вконец протек, но это наверняка из-за слишком частых мыслей об Иезавели — как и сон тот… В общем, я пустил на тряпки твою старую рубашку — помнишь, ты на прошлое Рождество купил в Сан-Антонио рубашку в черно-белую клетку? Так вот, когда я чищу этими тряпками револьвер, порой мерещится, что они не черно-белые. Они выглядят красно-зелеными, как раз под цвет платья, которое было на Иезавели, когда я ее убил.

Твой брат Джим.

ПОКАЗАНИЯ ДЖОНА ЭЛСТОНА,

4 НОЯБРЯ 1877 ГОДА

Меня зовут Джон Элстон. Я бригадир на ранчо мистера Джея Коннолли в округе Гонзалес, штат Техас; Джим Гордон числился в моей бригаде. Я жил с ним в одном номере в гостинице. Утром третьего ноября он выглядел угрюмым и мало разговаривал. Он не хотел общаться со мной, но сказал, что собирается написать письмо.

Больше я не видел его до той ночи. Я зашел в комнату, чтобы что-то взять, а он чистил свой «кольт» 45-го калибра. Я рассмеялся и в шутку спросил его, не боится ли он Летучую Мышь Мастерсона[6], и он сказал:

— Джон, если я кого и боюсь, то эту заразу уж не застрелишь — а я все равно собираюсь стрелять, усек?

Я рассмеялся и спросил его, чего же он так боится, и он ответил:

— Девчонки, которая умерла четыре месяца назад.