Мифы и личностные изменения. Путь к блаженству

Я ответил своим слушательницам, что боги воплощают силы покровителей, которые защищают вас в какой-то определенной сфере деятельности. Поклоняясь божествам, вы получаете от них силу и поддержку, которые помогают вам освоить эту конкретную роль так, как она воплотилась в образе бога или богини. Существуют боги-покровители сельского хозяйства, покровители войны и так далее. В классической традиции нет богини, которая бы покровительствовала бизнес-леди, женщинам, работающим в силовых структурах, в армии и так далее. Афина — покровительница воинов, но сама она — не воин. Артемида, может, и была охотницей, но символизирует преображающую мощь природы, а не конкретную профессию. Чему бы могла научиться у Артемиды женщина из мира бизнеса?

Там, где существует мифологический образ, он наполнялся смыслом в течение долгих десятилетий, столетий или тысячелетий опыта. Нелегко строить свою жизнь, если у тебя подобный пример отсутствует. Я не знаю, как это происходит сейчас, когда нам открылось так много новых возможностей, но по собственному опыту могу судить, что именно пример для подражания направляет человека в жизни, указывая, как именно разрешать проблемы и как использовать свой потенциал.

Миф отличается от истории: мифы — это не вдохновляющие рассказы о выдающихся людях. Миф трансцендентен по отношению к настоящему. Народный герой отличается от персонажа с реальной биографией, даже если его прообраз и существовал в действительности, как Джон Генри[5] или Джордж Вашингтон. Народный герой представляет собой трансформирующий аспект мифа. Когда у вас существует традиция устного мифа, он абсолютно актуален. В сказаниях современных американских индейцев есть и велосипеды, и вашингтонский Капитолийский холм. Все немедленно встраивается в мифологию. В нашем обществе фиксированных текстов и печатного слова именно поэт видит ценность фактов, которые существуют вокруг нас, обожествляет их, и, как и в былые времена, именно поэту предназначено создавать символы, которые связывают повседневное с вечным.

Конечно, когда вы пытаетесь связать себя с трансцендентным, вам совершенно не обязательно созерцать определенный образ. Вы можете следовать по пути дзен и вообще забыть о мифах. Но я-то говорю о пути мифа. А настоящий миф всегда дает вам некое поле, на котором вы можете найти место для себя. Именно в этом состоит смысл мандалы, священного круга, и неважно, кто вы — тибетский монах или пациент психоаналитика-юнгианца. Символы располагаются по кругу, а ваше место — в его центре. Лабиринт, безусловно, является запутанной, лишенной порядка мандалой, внутри которой вы заблудились. Таким представляется окружающий мир людям, у которых нет мифологии. Они пробираются по этому лабиринту с таким трудом, словно до них никто никогда этого не делал.

Недавно я познакомился с работой потрясающего немецкого психиатра — графа Карлфилда Дюркгейма[6] (не путайте с французским социологом Эмилем Дюркгеймом). Он создал обобщенную концепцию здоровья — физического и психологического, — используя представления о мифах Карла Густава Юнга и Эриха Ноймана[7]. Дюркгейм утверждает, что каждый из нас наделен жизненной мудростью и все мы воплощаем мистическую силу: силу жизни, которая создала все вокруг и сотворила нас самих в утробе матери. Мудрость живет внутри нас, и она воплощает энергию этой силы, которая растекается во времени и пространстве. И такая сила, заключенная в каждом из нас, предназначена для какой-то определенной миссии. И вот наш ум размышляет, наши глаза видят, и все это так погружается в мир понятий и преходящих, сиюминутных проблем, что мы зацикливаемся на них и не позволяем потоку энергии свободно изливаться вовне. Тогда-то мы и заболеваем. Энергия оказывается заблокированной, и нас выбрасывает из центра; это представление перекликается с постулатами китайской и индийской медицины. Итак, психологическая проблема, способ не допустить блокирования энергии заключается в том, чтобы стать — и вот она, ключевая фраза, — прозрачным для трансцендентного. Все же так просто.

Именно миф указывает вам путь от феноменального мира к трансцендентному. Персонаж мифа — нечто вроде циркуля, которым вы в школе чертили окружности и дуги: его острая ножка находит опору в мире времени, а грифель скользит в мире вечности. Образ бога может воплощаться в виде человека или животного, но его сущность трансцендентна по отношению к этой форме.

И если вы направляете подвижную, метафорическую часть своего «циркуля» к конкретному референту — к факту, — то получите всего лишь аллегорию, а не миф. Миф указывает не на себя, а на нечто неописуемое; аллегория, в отличие от него, — просто история или образ, преподающий вам конкретный урок. Джойс называл это неподобающим искусством[8]. Одна из точек опоры мифологической фигуры всегда располагается в мире трансцендентного. Именно это имеет в виду Лао-Цзы, когда в первом афоризме «Дао дэ цзин» провозглашает: «Если дао можно дать имя, то это не дао»[9].