Мифы и легенды Греции и Рима

Святой Павел сказал, что незримое должно постигаться через зримое. Это не была древнеиудейская идея; она была греческой. В древнем мире только в Греции человек был в первую очередь занят видимым миром; он удовлетворял свои желания в тех категориях, которые были заложены в окружающем его мире. Скульптор, наблюдавший за состязающимися атлетами, чувствовал, что ничто из того, что он может вообразить, не будет столь же прекрасным, как эти сильные молодые тела. И он ваял статую Аполлона. Рапсод находил своего Гермеса среди людей, которых он встречал на улице. Он видел бога в облике, как выразился Гомер, молодого человека «в том возрасте, когда юность прекрасней всего». Греческие скульпторы и поэты поняли, насколько человек может быть великолепным, замечательно сложенным, сильным и быстроногим. Он стал завершением их поисков красоты. Им совсем не хотелось воплощать фантазии, порождаемые их мозгом. Все искусство, все мышление Греции концентрировалось на человеке.

Антропоморфные боги, естественно, сделали небеса очень приятным местом. И сами греки чувствовали себя там как дома. Они прекрасно знали, чем занимаются обитатели небесных чертогов, что они едят и пьют, где пируют и как развлекаются. Конечно, их следовало опасаться, ведь они были чрезвычайно сильны и, рассердившись, очень опасны. Однако при известной осторожности человек мог держать себя с ними достаточно непринужденно. Он даже вполне мог позволить себе насмехаться над богами. Любимым объектом насмешек являлся сам Зевс, пытающийся скрыть от супруги свои любовные похождения и неизменно терпящий поражения. Греки сочувствовали ему и еще больше любили его за это. Едва ли не самым популярным комическим персонажем стала Гера, типичная ревнивая жена. Ее остроумные попытки поймать с поличным своего супруга и наказать соперницу совсем не вызывали неудовольствия греков и развлекали их в той же мере, в какой нас развлекают ухищрения ее ревнивых современниц сегодня. Такие мифы располагали к тому, что у человека появлялись к богам вполне дружеские чувства. Смех у ног египетского сфинкса или ассирийского полузверя-полуптицы был бы немыслим; но он был вполне естественен для Олимпа, что делало богов вполне «компанейской публикой».

Низшие божества земли тоже были в высшей мере по-человечески привлекательны. В облике прекрасных юношей и девушек они населяли леса, рощи, реки, озера, находясь в полной гармонии с зелеными кущами и ясными водами.

Это и есть чудо, совершенное греческой мифологией, – гуманизированный мир и человек, свободный от парализующего страха перед всемогущей Неизвестностью. Пугающе непостижимые существа, обожествляемые в других странах, и внушающие ужас духи, которыми там кишмя кишели земля, воздух и море, были изгнаны из Греции. Может показаться странным, но те, кто слагал мифы, опирались не только на иррациональное и любили вкрапливать в свой рассказ факты, какие бы безудержно фантастические обстоятельства ни содержал миф. Всякий, кто внимательно читает мифы, замечает, что самые нереальные вещи в них происходят в мире, обставленном вполне рационально и прагматично. О Геракле, вся жизнь которого была, в сущности, непрерывной борьбой с до абсурда нелепыми чудовищами, всегда сообщается, что его дом находился в конкретном городе – Фивах. Любой греческий турист мог посетить место, где родилась Афродита, – неподалеку от берега острова Кифар. Крылатый конь Пегас, весь день проносившись по небу, на ночь прилетал в свою благоустроенную конюшню в Коринфе. Привязка к знакомым каждому греку местам придавала реальность всем мифическим персонажам. Хотя подобное смешение рационального, жизненного, с одной стороны, и иррационального, фантастического – с другой – представляется детски наивным, стоит задуматься, насколько же такой подход был более надежным и разумным по сравнению, скажем, с эпизодами, в которых джинн появляется, когда Аладдин трет лампу, ниоткуда и, выполнив задачу, пропадает в никуда.