Мифологемы

Не находя себе прибежища в основах упрощенных систем верований, основной целью которых является оберегание от зла – то есть защита от духовной сферы, – робкое Эго становится жертвой разных видов психопатологии. Этимологически слово «психопатология» означает «выражение страданий души». Никто из нас не может судить о метаниях и муках души другого человека. Скорее наша задача заключается в обращении к тому, чего в противном случае позволяет нам избежать наша психопатология. Через свои соматические симптомы, свои избегания, свои зависимости мы находим способы избежать масштабности и неразберихи, ограничиваясь малым. Совсем неслучайно более века тому назад Фрейд написал книгу «Психопатология обыденной жизни». Чтобы увидеть израненную и травмированную душу, не нужно идти в тюрьму или психиатрическую клинику, -ее можно найти повсюду.

Повседневное «считывание» внешнего мира – задача, которой нам больше чем достаточно: отслеживать целый град посланий, или вещей в себе, или ухода в сторону от реальных проблем[26], или голосов богов. По выражению Уильяма Мэттьюса[27],

Все разве не означает что-то?
…[и как] нам выдержать бремя
зацикленности на себе и незнания себя? [28]

Природа восприимчивости к мифу в основном проявляется в любопытстве, в способности спрашивать «почему?», «что это значит?» и «как мне на это реагировать?». Хорошей иллюстрацией этому может послужить автобиография Юнга, что, в общем, неудивительно, а точнее, ее фрагмент, в котором описываются трудности, связанные с кризисом среднего возраста. С 1913 по 1917 год он был поражен воздействием внутренних сил, в то время как мир был поражен ужасом происходящего в маленьких городках под названием Верден, Пашендейль и Ипр[29]. Юнг боялся быть подавленным силами собственного бессознательного; воздействие этих энергий было настолько сильным, что он боялся наступления психоза. Один публицист утверждал, что в этот период времени Юнг был подвержен психозу, что, на мой взгляд, не соответствует действительности[30]. Он не обратил внимания на собственные замечания Юнга, а также на то, что фантазии, о которых говорил Юнг, содержались в психологическом контейнере, – и что все это делалось ради того, что он называл Auseinandersetzung[31], диалектической беседой, в которой Эго является восприимчивым, но не отказывается от своей точки зрения. Юнг был уверен в том, что он подчиняется неким божественным силам, чтобы испытать переживалис, которое стало бы для него масштабным. Он писал: «Я испытал ощущение, что некая высшая воля направляла и поддерживала меня… и она же в итоге дала мне силы выстоять»[32]. Короче говоря, он должен был знать, что хотят от него боги, что хочет от него его душа.

Вместо того чтобы справляться со своими эмоциями, с которыми он столкнулся, Юнг стремился их понять, пытаясь выявить воплощаемые ими образы. Следующий фрагмент является ключевым, ибо в нем проявляется восприимчивость к мифу и способность видеть движения духа в материальной жизни:

Когда мне удавалось перевести чувства в образы, то есть найти в них какие-то скрытые картины, я достигал покоя и равновесия. Если бы я не сумел объяснить себе собственные чувства, они захлестнули бы меня и в конечном счете разрушили бы мою нервную систему. Возможно, на какое-то время мне и удалось бы отвлечься, но это лишь усугубило бы мой неизбежный невроз. По своему опыту я знал, как полезно, с терапевтической точки зрения, объяснять эмоции, находить скрытые за ними образы и картины. [33]

Этот фрагмент очень информативен с точки зрения целей, которые мы преследуем. Прежде всего Юнг отмечает, что мы можем лишь сознательно относиться к тем невидимым энергиям, которые затем становятся видимыми, то есть когда они выражаются в образе. Такие образы могут быть аффективными состояниями, как, например, депрессии, некие соматические расстройства, как, например, «боли в желудке», или же это могут быть образы сновидений, или образ поведения, выраженный в определенных паттернах. Все, что наполняет образ духом, может стать доступным сознанию.