Миф. Греческие мифы в пересказе

Средиземноморьем в ту пору правили цари. Свою власть над людьми эти аристократы устанавливали по-разному. Некоторые происходили от бессмертных, даже от богов. Другие, как это принято у людей, захватывали власть силой оружия или политическими интригами.

ИНАХ — один из первых правителей Греции. Он стал первым царем Аргоса на Пелопонесском полуострове, тогда — кипучего нового города, ныне же это один из старейших, непрерывно обитаемых городов на белом свете. Инаха позднее полуобожествили и сделали рекой, но при его человеческой жизни супруга Мелия одарила его двумя дочерьми — ИО и МИКЕНОЙ[132].

Микена удачно вышла замуж за благородного человека по имени АРЕСТОР, а вот Ио суждено было стать первой смертной девушкой, привлекшей хищное внимание Зевса. Инах выбрал Геру, Царицу небес, покровительницей Аргоса, и дочь Ио вырастили жрицей в важнейшем на весь греческий мир храме Геры. Зевсу, чтобы возмутить жену, довольно было позаигрывать с любой особью женского пола, но вот попытка осквернить ее жрицу — это уже предел Гериного терпения. И все же Зевс сильно вожделел милую Ио. Как бы сграбастать ее так, чтобы Гера не узнала…

Зевс огладил бороду, крепко подумал и породил замысел, который счел гениальным. Он превратил Ио в корову — красивую пухлую телочку с трепетными боками и громадными нежными глазами. Если спрятать ее где-нибудь в поле, Гера ни за что ее не заметит и Зевс сможет навещать Ио в свое удовольствие. Или так ему казалось. Когда нисходит похоть, осмотрительность, здравый смысл и мудрость отлетают, и то, что кажется хитрой уловкой тому, кто в тисках страсти, выглядит вопиющей неуклюжей дурью для всех остальных.

От ревнивой жены проще спрятать сотню гор, чем одну любовницу. Гера, для которой коровы были священны, и потому она располагала зорким, знающим взглядом на этот биологический вид, тут же приметила новое животное и заподозрила его истинную сущность.

— Какая восхитительная телка, — походя сказала она Зевсу однажды за завтраком на Олимпе. — Безупречные формы. Такие длинные ресницы и привлекательные глаза.

— Какая? Вот эта рухлядь? — переспросил Зевс, глядя вниз, куда показывала Гера, с деланой скукой.

— Это на твоих полях, милый, стало быть, из твоего поголовья.

— Наверное, — отозвался Зевс, — очень может быть. Одна из тысяч коров, что тут пасутся. Не следить же за ними всеми.

— Я бы эту телочку очень хотела себе, — сказала Гера, — в подарок на день рождения.

— Кхм… правда? Вон ту? Уверен, я мог бы найти тебе куда жирнее и складнее.

— Нет, — сказала Гера, а те, кто знал ее, уловил бы блеск у нее в глазах и сталь в голосе. — Я хочу вот эту.

— Разумеется, разумеется, — сказал Зевс, притворно зевая. — Она твоя. У твоего локтя кувшин с амброзией… передай мне, а?

Гера слишком хорошо знала собственного мужа. Стоило его похотливым наклонностям проявиться, никакого удержу им не будет. Она перевела Ио в маленький огороженный загончик и отправила своего слугу АРГУСА, внука Инаха, стеречь ее.

Аргус, сын Микены и Арестора, был преданным последователем Геры, как и все аргосцы того времени[133], но имелся у него к тому же особый дар, из-за которого он был безупречным сторожем своей тете Ио. У него было сто глаз. Прозывали его ПАНОПТОМ — «всевидящим»[134]. Вечно послушный воле Геры, он устроился на поле, уставил пятьдесят глаз на Ио, а остальные пятьдесят бдели независимо друг от друга — смотрели по сторонам, не явятся ли мародеры.

Зевс не упустил этого — и заметался в ярости. Кровь бурлила. Он стукнул кулаком по ладони. Добудет он Ио. Это уже вопрос принципа — взять верх над Герой в этой безмолвной подковерной войне. Впрочем, он сознавал пределы собственной хитрости, а потому призвал в помощники самого коварного и безнравственного прохиндея на всем Олимпе.

Гермес сразу понял, что нужно делать. Всегда готовый потрафить Зевсу и похулиганить, он поспешил к загону Ио.

— Привет, Аргус. Составлю-ка я тебе компанию ненадолго, — сказал он, откидывая щеколду с загона и проскальзывая внутрь. — Миленькая у тебя тут коровка.

Аргус покосился дюжиной глаз на Гермеса: тот уселся в траву, достал флейту и начал играть. Два часа играл он и пел. Музыка, послеполуденная жара, дух маков, лаванды и дикого тимьяна, тихое журчание и лепет ручья неподалеку… глаза у Аргуса закрылись, один за другим.

Когда последний, сотый глаз смежил веки, Гермес опустил флейту, прокрался поближе и заколол Аргуса прямо в сердце. Любой бог способен на великую жестокость — Гермес бывал злодеем не меньше прочих.

Аргус умер, и Зевс открыл ворота на поле, вывел Ио. Но не успел он превратить ее обратно в человека, как Гера, смотревшая за тем, что случилось, наслала овода, тот бросился кусать Ио так больно и настойчиво, что она забрыкалась, замычала и удрала вдаль, прочь от Зевса.