Мидлштейны

С потолка одновременно упали, разворачиваясь, три экрана. В этом «Хилтоне» просто неистощимый запас чудес!.. Появилась заставка шоу «Так значит, ты умеешь танцевать?», однако надпись гласила: «Так значит, ты умеешь танцевать хору?» Гости от души посмеялись шутке, но смех быстро сменился вздохами восхищения: на экранах появились фотографии близнецов, совсем еще крошек, потом снимки молодых родителей — Рашели и Бенни. Мы и позабыли, как скоропалительно они поженились — им тогда было всего-то по двадцать одному году. Дальше показали фотографию счастливой Робин. Поднимая заздравный бокал, она держала на руках малышку Эмили, которая выросла очень похожей на тетю. По крайней мере характером. Затем на экранах мелькнули гордые бабушки и дедушки, и зал на секунду притих, увидев с близнецами Эди и Ричарда. Эди уже тогда была полновата, но все же полегче на добрых сто фунтов. Совсем другое лицо — улыбка, ясные глаза, в них — душа. И подбородок очерчен лучше, и щеки не обвисли. Она еще не потеряла себя, все узнали прежнюю Эди — настоящую или хотя бы такую, какой мы ее считали. Куда же она исчезла? Куда пропала наша пятая пара — Эди и Ричард? Мы не могли взглянуть на Эди, сидевшую в зале. Мы боялись даже представить, что наши мужья или жены когда-нибудь будут такими, как она — перестанут заботиться о себе, или такими, как Ричард — перестанут заботиться о нас. В голову закрались мысли о горе и смерти, и от этого стало не по себе.

Мы замахали официанту и срочно потребовали еще пива и вина. Фотография растаяла, и мы увидели Эмили и Джоша в ванне, Эмили и Джоша — первоклассников, Эмили-балерину и Джоша-теннисиста, всю их жизнь — костюмы на Хеллоуин, милые рожицы, брекеты, мороженое, каникулы, ветрянку, школьные игры, пухлые щеки, стройные фигурки, короткие стрижки и длинные волосы. Дети росли, становились все выше. Тринадцать лет, а сколько еще впереди. Ах, эти личики!.. Экраны погасли, и мы захлопали, промокая глаза салфетками. Ведь наши внуки были такими же.

Перед зажжением свечей устроили перерыв, и мы решили еще угоститься. Какой тут лед, пили прямо из бутылок. Мы смотрели на часы, думали о делах на завтра, о том, как погуляем на солнышке, позвоним детям. Некоторые из них жили в других штатах, и мы ужасно скучали по внукам. На празднике мы провели всего два часа, но казалось, что время уже позднее.

Мы даже не заметили, как к нам присоединилась Карли — знаменитая Карли, которая работала в Белом доме и дружила с Мишель Обамой. (Все гости знали об этом благодаря фотографии, опубликованной на первой странице «Трибьюн» за месяц до выборов. На ней две женщины сидели за ланчем, наклонившись друг к другу, и понимающе улыбались. Однажды субботним утром мы все удивленно глазели на этот снимок, гадая, какой секрет жизни раскрыла Карли и почему его не раскрыли мы.) Ее кожа сияла — может, она была и слишком гладкой, но все равно лучше, чем у нас. Карли выглядела безупречно, а ее драгоценности, несомненно, затмили украшения всех других гостей. Она ослепляла и одновременно притягивала взгляд.

Карли подождала, пока ее не пригласят сесть — по старой привычке, ведь сесть ее приглашали всю жизнь.

— Леди, — сказала она, — и джентльмены.

— Карли!

— Нам нужно поговорить.

— Неужели?

— Вас разве не беспокоит Эди? Вы с ней общаетесь больше. Скажите на милость, что происходит?

— О чем ты?

— О ее здоровье! Лишнем весе! Вы — ее лучшие друзья. Как она докатилась до такого? А главное, что с этим делать?

Сказать ей правду? То, как ест Эди, нас ужасало, и мы перестали с ней обедать. С ее упрямством и нравом никто не сладит, а ведь у нас тоже полно проблем. У той рак, у другого кардиостимулятор, не говоря уже о мелочах: повышенном холестерине, давлении, дефиците железа и кальция, позвоночнике, коленях, камнях в желчнике, гормональной терапии и так далее. Нам и самим пришло время бороться за жизнь.

Мы хотели сказать: поговори с ее мужем, но промолчали.

— Поговори с Рашелью, — сказали мы. — Или с Бенни. За Эди следить не нам.

Мы допили вино. Что эта Карли о себе думает? Мы последний раз подняли взгляды и увидели ее разгневанные глаза.

— Конечно, — сказали мы, — это все очень печально.

Начали зажигать свечи, родственники и гости потянулись к возвышению, однако нам уже было не до того. Подали десерт: эклеры и пирожные со взбитыми сливками, вдалеке забулькал шоколадный фонтан. Мы наелись до отвала, но не попробовать шедевры хилтонского кондитера было бы невежливо. К тому же шоколадные фонтаны — удовольствие дорогое. Мы ели и ели, не поднимая головы.

К нам подошла Рашель в красном шелковом платье с лифом в виде сердца и с обнаженными плечами. В ушах, на запястье, на шее сверкали бриллианты. «Неплохо, — подумали мы, — но взгляни на Карли». Рашель улыбнулась. Никто не мог сказать о ней ничего плохого. Общительная, красивая, стройная. О такой невестке можно только мечтать.

— Мазаль тов, мазаль тов, — сказали мы.

— Незабываемый вечер, — заметила она. — Вам понравился танец?

— Дети были просто великолепны. А ты как?

Она вдруг сникла.