Читаем Миддлмарч полностью

Лидгейт в отчаянии рухнул в кресло - его разбили наголову. Как заставить ее прислушаться к голосу рассудка? Он положил шляпу, перекинул через спинку кресла руку и несколько мгновений сидел, хмуро потупив взгляд. У Розамонды было перед ним двойное преимущество - она искренно не представляла себе, насколько он прав, зато имела весьма ясное представление о тех тяготах, которые принесла ей супружеская жизнь. Рассказав мужу только долю правды и утаив от него некоторые подробности своего визита к миссис Плимдейл, она не считала свое поведение вероломным. Ведь не обязаны же мы оценивать каждый свой поступок - точно так никто не заставляет нас обдумывать каждую покупку в бакалейной и галантерейной лавке. Розамонда знала одно - ее огорчили, и Лидгейт обязан это признать.

А он, вынужденный мириться с этой своевольной, капризной натурой, чувствовал себя словно в тисках. Он с ужасом предвидел, что рано или поздно Розамонда непременно разлюбит его, и ему рисовались мрачные перспективы. Потом он снова загорался гневом. Смехотворная пустая похвальба - объявлять, что он хозяин в доме.

"Мою жизнь ты не сделал приятной", "тяжелое положение, в которое я попала после замужества", - эти упреки преследовали его, как кошмар. Что, если, не преодолев манящие его вершины, он к тому же еще увязнет в трясине мелких дрязг?

- Розамонда, - сказал он, глядя на нее с печалью, - я тебе наговорил тут много лишнего в сердцах. Очень уж нелепо все получилось. Но ведь мы с тобой неразделимы, и интересы у нас одни. Я не могу быть счастлив, если ты несчастна. И сержусь я на тебя за то, что ты как будто бы не понимаешь, как твоя скрытность разделяет нас. Неужели я сознательно хочу огорчить тебя каким-нибудь поступком или словом? Делая тебе больно, я раню самого себя. Если ты будешь со мной откровенна, я ни разу в жизни не рассержусь на тебя.

- Я хотела только удержать тебя от опрометчивых и поспешных поступков, - сказала Розамонда, и слезы снова навернулись ей на глаза, ибо мягкость Лидгейта смягчила ее тоже. - Ведь жить по-нищенски и быть униженной перед всеми знакомыми - просто невыносимо. Лучше бы я умерла тогда от неудачных родов.

Ее слова и слезы были так трогательно нежны, что сердце любящего мужа не могло им противостоять. Лидгейт передвинул к ее креслу свое и прижал к своей щеке ее головку. Он ласково ее гладил и не говорил ни слова - ибо что он мог сказать? Обещать ей оградить ее от ненавистной нищеты, если он не представляет себе, каким образом это сделать? Когда он отпустил ее и она вышла, Лидгейт подумал, что ей вдесятеро тяжелее, чем ему: он живет кипучей жизнью вне дома, многие люди нуждаются в нем. Он охотно бы ей все простил, однако, охваченный стремлением прощать, невольно думал о жене как о слабой и беспомощной зверюшке, принадлежащей к совсем иной породе, нежели он. А победа тем не менее осталась за нею.

66

Изведать искушение - одно,

Но пасть - другое.

Шекспир, "Мера за меру"

Лидгейт был прав, считая, что работа облегчает ему гнет домашних неурядиц. У него не оставалось теперь сил на научные изыскания и теоретические размышления, однако сидя у постели больного, он раздумывал, как его вылечить, сочувствовал ему, и это отвлекало его от мрачных мыслей. То была не просто благодетельная сила привычки, дающая возможность глупцам жить благопристойно, а несчастливцам - спокойно: врачебный долг неотступно побуждал к деятельности его мысль, не позволяя забыть о страданиях и нуждах пациентов. Многие из нас, вспоминая прожитую жизнь, скажут, что самым добрым человеком, которого они встречали, был врач, чья душевная чуткость, опирающаяся на глубокое знание своего дела, оказалась много благотворнее, чем деяния так называемых чудотворцев. Это спасительное чувство сострадания, испытываемое Лидгейтом к больным, которых он пользовал на дому и лечил в больнице, лучше всякого успокоительного средства помогало ему сохранять душевное равновесие, невзирая на все тревоги и недовольство собой.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука