Мичман Хорнблауэр

Хорнблауэр подошел к борту корабля и поглядел вниз. Сомнений быть не могло. Он сам спускался за борт и прекрасно помнил расстояние до ватерлинии, еще более точную отметку давал подведенный под корабельное днище прошитый парус. Бриг осел на целых шесть дюймов – это после того, как они выбросили за борт не менее пятидесяти тонн риса. Бриг течет, как корзина: вода, проникая в разошедшиеся швы, жадно впитывается рисом.

Хорнблауэр почувствовал боль в левой руке и, посмотрев вниз, обнаружил, что сам того не замечая, до боли сжал перила. Он отпустил руку и поглядел вокруг, на садящееся солнце и мерно вздымающееся море. Он не хотел сдаваться, не хотел признавать поражение. Французский капитан подошел к нему.

– Это сумасшествие, – сказал он. – Безумие. Мои люди падают от усталости.

Хорнблауэр видел, как над люком Хантер линьком понукает французов – линек так и мелькал. Эти французы много не наработают. Тут «Мари Галант» тяжело поднялась на волне и перевалилась на другой бок. Даже Хорнблауэр при всей своей неопытности видел неповоротливость и зловещую медлительность ее движений. Бригу не долго оставаться на плаву, а сделать надо так много.

– Я начну приготовления к тому, чтобы покинуть судно. Говоря это, он выставил вперед подбородок: пусть ни французы, ни матросы не догадываются о его отчаянии.

– Есть, сэр, – сказал Мэтьюз.

Шлюпка на «Мари Галант» была закреплена на ростр-блоках позади грот-мачты. По команде Мэтьюза матросы бросили поднимать груз и поспешно принялись укладывать в лодку пищу и воду.

– Прошу прощения, сэр, – произнес Хантер рядом с Хорнблауэром, – но вам надо найти себе теплую одежду, сэр. Я как-то провел десять дней в открытой лодке, сэр.

– Спасибо, Хантер, – сказал Хорнблауэр.

Позаботиться надо было о многом. Навигационные приборы, карты, компас – а сможет ли он пользоваться секстантом в качающейся шлюпке?

Элементарная предусмотрительность требовала, чтобы они взяли столько пищи и воды, сколько выдержит шлюпка, но – Хорнблауэр с опаской озирал несчастное суденышко – семнадцать человек все равно перегрузят ее. Тут придется положиться на капитана и на Мэтьюза.

Моряки стали к талям, сняли шлюпку с ростр-блоков и спустили на воду с подветренного борта. «Мари Галант» зарылась носом в волну, не желая на нее взбираться: зеленая волна накатилась на нос и побежала по палубе к корме, пока корабль не наклонился лениво, и она не стекла в шпигаты. На счету была каждая минута – душераздирающий треск снизу говорил, что груз по-прежнему разбухает и давит на переборки. Среди французов началась паника, они с громкими криками бросились в шлюпку. Французский капитан взглянул на Хорнблауэра и последовал за ними; два британских моряка уже были внизу, удерживая лодку.

– Вперед, – сказал Хорнблауэр ожидавшим его Мэтьюзу и Карсону. Он – капитан, его долг – последним оставлять корабль.

Бриг погрузился уже так глубоко, что не составило никакого труда шагнуть в лодку с палубы; британские моряки сидели на корме и подвинулись, освобождая Хорнблауэру место.

– Берите руль, Мэтьюз, – сказал Хорнблауэр. Он сомневался, что сможет управлять перегруженной лодкой. – Отваливай!

Лодка и бриг разошлись; «Мари Галант» с принайтовленным рулем встала носом по ветру и на секунду замерла. Потом резко накренилась, едва не черпнув воду шпигатом правого борта. Следующая волна прокатилась по палубе, заливая открытый люк. Потом судно выпрямилось – палуба почти вровень с морем – и ровно-ровно погрузилось под воду. Волны сомкнулись над ним, медленно исчезли мачты. Еще несколько мгновений паруса виднелись сквозь зеленую воду.

– Затонула, – сказал Мэтьюз.

Хорнблауэр смотрел, как тонет его первое судно. Ему доверили «Мари Галант», поручили отвести ее в порт, а он не справился, не справился со своим первым самостоятельным заданием. Он пристально смотрел на заходящее солнце, надеясь, что никто не заметит его слез.

Расплата за ошибку