Мичман Болито

Посередине палубы, прислонившись спиной к грот-мачте, стоял Трегоррен. Скрестив руки на груди, он исподлобья оглядывал свои владения. Рядом, у трапа расположился часовой из морской пехоты. Часовые выставлялись у каждого люка, чтобы не дать трусам возможности укрыться в трюме.

Уэлсли, шестой лейтенант, мчался вдоль бакборта. Болтающаяся у пояса шпага била его по ляжке всякий раз, когда он останавливался, чтобы выслушать короткий доклад командира расчета: «Готов, сэр!»

Наконец все смолкло. Тишину нарушали только привычные звуки корабля, да поскрипывание брюков, когда те натягивались во время вхождения судна на волну. Болито буквально ощущал растущее вокруг напряжение. Он старался не думать про мичманскую каюту, кормовой кубрик, как ее назвали, которая в этот момент тоже претерпела превращение. Там расположился хирург со своими помощниками. Горят фонари, поблескивают в открытых ящичках инструменты. Все как бесчисленное количество раз, когда капитан Конвей отдает соответствующий приказ.

— Что вы там копаетесь, мистер Уэлсли? — рявкнул Трегоррен.

Шестой лейтенант ринулся к командиру, и едва не упал, зацепившись ногой за рым-болт.

— Нижняя батарея к бою готова, сэр! — выдохнул он.

С верхней палубы до них донесся свисток. Кто-то прокричал: «К бою готовы, сэр!»

Трегоррен смачно выругался.

— Проклятье, снова они нас побили! Мистер Иден! Донесение наверх, живо! — добавил лейтенант.

Вернувшись, запыхавшийся Иден начал доклад:

— Первый лейтенант приказывал благодарить, сэр. Корабль был подготовлен к бою за двенадцать минут. Но… — мичман запнулся.

— Что но?

Парень тяжело сглотнул.

— Мы закончили последними, сэр.

Дудки высвистывали новые команды, голоса боцманских помощников создавали гомон не хуже птичьего базара на норфолкском болоте.

— Открыть порты!

Болито придержал одного из канониров. В межпалубном пространстве стояла жуткая духота, но он знал, что все порты — здесь и палубой выше — должны быть открыты одновременно. Когда крышки портов откинулись вверх, Ричард ощутил дуновение устремляющегося через них прохладного ветра. Очертания стоящих вокруг людей приобрели смысл и лица, обнаженные торсы слегка блестели в неверном свете утра. Мичман бросил взгляд назад и заметил, как Дансер слегка помахал ему рукой.

Во время утренней вахты «Горгона» изменила курс и шла теперь на ост-зюйд-ост, ветер зашел к норду и пока держался этого направления. Корабль шел с небольшим креном, и поскольку ветер дул слева с кормы, дивизион Болито располагался высоко, вне досягаемости брызг. Ричард видел белые барашки волн, странных рыб, летающих над поверхностью, словно птицы, держась в кильватерной струе корабля. Придвинувшись вплотную к порту, он разглядел за жерлом орудия темное пятно на поверхности океана, и пришел к выводу, что это «Афины». Болито попытался представить, что происходит сейчас на палубе. Не вызывало сомнения, что приз покинул прежнее место под ветром у своего защитника и пересек его курс, чтобы занять новую позицию между «Горгоной» и берегом, где и находился сейчас.

— Вы видите землю, сэр? — спросил молодой матрос.

Это был располагающего вида молодой парень, приехавший из Девона, чтобы поступить на корабль. За время ночных вахт и изнурительных учений у этой самой пушки он рассказал, что вся его семья работает на местного сквайра. Человека с крутым нравом, вдобавок из тех, кто привык допускать вольности в отношении дочерей своих арендаторов и работников. Больше парень не сказал ничего, но Болито подозревал, что тот устроил сквайру трепку и затем сбежал с целью поступить на корабль, первый попавшийся, чтобы избежать наказания.

— Да, Фэйруэзер, почти, — откликнулся Болито. — Вижу морских птиц. Не удивлюсь, если они прилетели поглазеть на нас!

— Тишина на батарее!

Злость Трегоррена, похоже, оказалась заразительной, распространившись и на офицеров и на матросов. Кто-то вскрикнул, получив удар линьком от командира расчета, а с кормы донесся нечеловеческий вопль Уэлсли: «Записать имя этого человека, я сказал!»