Мятеж

— Мои справятся. Вы главное дайте нормальные каналы диссипации.

— Делаем что можем, но ты же видишь построение.

Да, построение Акэнобо видел. Если бы аналитики могли, они бы заставили навигаторов сделать его ещё плотнее. Но выигрывая в тактике, ты невольно проигрываешь в стратегии, ведь однажды тебе придётся этот ордер размыкать. И именно это им с командой сейчас и предстояло.

Ну же, скоро очередной эхо-импульс, а мы ещё не начинали. Да и индикатор заполненности накопителя внушал исключительные опасения.

— Майор, твоя миграция. Что сумели.

Акэнобо буквально почувствовал, как у него загорелись щёки. Был бы сейчас автор этого бреда в пределах досягаемости, съездил бы ему, чего хорошего, по мордам.

Семнадцать! Семнадцать манёвров!

— Сададзи, если доживём, ты мне должен. Вот лично ты.

Пауза.

— Согласен.

Навигаторы «Тимберли Хаунтед» дружно выдохнули, когда увидели.

Но никто даже слова не сказал. Только старпом Коё спустя пару секунд задал резонный вопрос:

— Кто ведущий?

— Никто. Придётся мне самому.

Команду этот посул, как ни странно, несколько взбодрил. В другой обстановке майор счёл бы это поводом для гордости, но теперь ему начинало казаться, что это уже банальная надежда на то, что как-нибудь авось и пронесёт, раз сам майор у штурвала.

— Так, собрались, работаем.

После обычных согласований с «Альвхеймом» и «Упанаяной» Акэнобо отправил команду по ордеру минимизировать активность и быть готовыми к началу миграции.

— Контр-адмирал, сорр, жду команду к началу миграции, запас по времени минимальный, нулевая.

— Приступайте по готовности.

Так, последний осмотр тактического поля, ближайшие два эха — оба минус четвёртые, и проблем доставить не должны.

Начали.

«Тимберли Хаунтед» чётко обменялась синхронизациями наводящих запутанностей с остальными двумя ПЛК, принимающими участие в миграции, и навигаторы плавно принялись отрабатывать директивы.

Это было похоже на броуновское движение под пикой лазерного скальпеля, когда отдельные частицы кристаллической решётки ордера начинают синхронно подёргиваться в разных колебательных модах, то перескакивая с уровня на уровень, то расширяя вокруг пространство манёвра, совершая разного рода сложные рокировки и ко-вращения.

Семнадцать шагов в схеме, которая должна была разобрать и заново собрать эту головоломку, не подставив по пути ни один крафт под чужую факельную зону, не оголив даже на мгновение ни один сектор огневого контакта, и завершив в итоге всю свистопляску выносом трёх ПЛК на поверхность северной полусферы ордера.

— Есть миграция, держать строй!

За время перемещения колоссы всё-таки нацепляли лишних модальностей[121] и теперь им нужно было дать воспользоваться паузой, чтобы выровнять оси и отработать лишние колебания маневровыми.

— Контр-адмирал, есть миграция.

— Сададзи?

— Апро, контр-адмирал. Всё расчётное.

— Майор, разрешаю шок на ворота накопителя.

Ну, поехали.

Оглядев ещё раз приближающееся эхо, Сададзи дал кволу команду. Три ПЛК синхронно исполнили оверкиль и так же синхронно замкнули накопители, ухнув все свои запасённые эксаджоули в микросингулярность.

И лишь за мгновение до кулдауна Акэнобо услышал восклицание капитана Коё. Но отреагировать уже не успел.

Полный мрак.

Лишь где-то на самом пределе естественного слуха рокотали остывающие физические конструкции, распределяя внутри себя усталостные нагрузки.

Перед шоком все центральные системы размыкали, экранируя от неизбежного фидбэка[122]. Уход в кулдаун всегда сопровождался для операторов бесконечной минутой неведения и безволия. Остальная вселенная на эту минуту исчезала, гасли все внешние инфопотоки, а многогранник крафта словно вымирал, временно оставаясь закованной в стабилизированную силовую броню мёртвой горой обесточенного металла.

Каждый раз это было как смерть, и каждый раз это было как воскрешение из мёртвых. Если случалось его пережить. В отличие от того же пассивного прыжка, вероятность негативного выхода из кулдауна была невысока — всего три сотых процента — но, в отличие от погружённых в стазис паксов[123] спасательных капсул и экипажей десантных ботов, навигаторы эту минуту пережидали, оставаясь в полном сознании, думая только о том, что эти секунды не завершатся никогда и скоро начнёт подступать удушье.

Оживая, инфопоток обрушился на Акэнобо с утроенной яростью, так что вспыхнули фантомной болью слепые глаза, это натянулась рефлекторно сжавшаяся диафрагма зрачка. Но без толку, от этого невидимого света не спрячешься.