Мятеж

Илиа Фейи продолжал безэмоционально разглядывать чужака. Спасители. Они называют летящих «спасители», и семантически тут вроде бы не было никакого подвоха, разве что проблема с долженствованием. Спасителем мог быть тот, кто кого-нибудь спас, а мог быть и тот, кто обещал кого-то спасти, но спас ли…

Для соорн-инфарха эта дилемма с самого начала была основной, причём так и не разрешённой, но Илиа Фейи в куда меньшей степени был готов вдаваться в заведомо пустые философствования, для него реальность была такой, какой есть, и смысла думать о ней в сослагательном наклонении не было никакого.

А потому очередной спасённый оставался для Илиа Фейи лишь новой проблемой. Теперь было необходимо это жадно чавкающее существо скинуть на один из форпостов, например, на ту же «Тсурифу-6», возле которой сейчас шпионил «Лебедь», но как это провернуть, не меняя свой плотный график и не нарываясь лишний раз на конфликт… проблема.

Артман, пока насыщался, успел изрядно намусорить. И чего это они так едят, что всё мимо ротового отверстия валится. Илиа Фейи неприязненно дёрнул третьими веками и вызвал макроуборщика. Приплюснутый диск тут же заскользил вдоль пола, прибирая за гостем.

Сам же артман вяло уронил опустевшие контейнеры себе под ноги и снова поднялся, обтирая искалеченные руки о подпаленный ржавого цвета комбинезон.

Так, попробуем ещё раз сменить стилистику обращения.

— Надеюсь, вы нас-сытились, артман.

И тут он снова дёрнулся.

— Я не артман. Называй меня «человек».

Кажется, спасённый собирался ещё что-то к этой тираде добавить, но не стал. Что-то неприятное.

— Как ва-с-м будет угодно. Оставай-с-тесь здесь, я уведомлю, когда будем подходить к ва-с-шим.

Илиа Фейи закрыл створку шлюза, проследил, что изолирующее поле благополучно погасло, и лишь потом отворил собственное забрало. Неприятно это признавать, но Илиа Фейи терпеть не мог артманов. За грубость, чванство и склонность к пустым истерикам. Куда приятнее было иметь дело с ирнами.

Илиа Фейи в три прыжка вернулся обратно, вновь разместившись в регенерационной колбе. Слушать эфир он мог и отсюда, так почему бы не заняться собой, пока артманы решают, что делать в той патовой ситуации, в которую они сами себя благополучно угнездили.

Жаль, что они так редко следуют в своих поступках здравой логике, больше уповая на пустые надежды. С тех пор как пропали их Хранители, а Вечные удалились от дел, ничтожные числом оставшиеся в строю Воины стали для артманов единственным светочем на пути хаоса и распада, но даже они, пусть и наделённые наделённые искрой, оставались во власти довлеющих над ними страстей.

Глядя на суету, царившую вокруг «Тсурифы-6», Илиа Фейи в который раз чувствовал собственное бессилие, любые его попытки проанализировать происходящее словно раз за разом натыкались на непроницаемый барьер непонимания. Да, Илиа Фейи был в состоянии наблюдать, документировать, даже реконструировать какие-то внутренние процессы при помощи прямого сопоставления банальных фактов, но в итоге развитие событий всегда оказывалось для него сюрпризом, чаще неприятным.

При прочих равных артманы всегда действовали против ожиданий — рискованнее, агрессивнее, аморальнее, безапелляционнее. Их действия лежали всегда как бы вне поля формальной логики, будто подспудно издеваясь над жалкими попытками летящего взглянуть на реальность их глазами.

Артманы с самого момента их появления на межгалактической сцене играли со Вселенной какую-то свою, непонятную никому игру, и чем дальше, тем меньше эта игра нравилась Илиа Фейи. Он чувствовал в ней нарастающую угрозу не только летящим — этой самой Вселенной.

Чувствовали ли это оставшиеся дома аналитики, читавшие доклады Илиа Фейи в тиши кабинетов, не потому ли упорно молчало Большое Гнездо?

Но больше всего шпиона смущало, что его собственная работа по-прежнему основывалась на смутных догадках, а отнюдь не на твёрдом знании. Он слышал и видел всё, до чего мог дотянуться, а при желании мог и просто спросить — канал связи с «Лебедем», дрейфующим неподалёку от «Тсурифы-6», открывался мановением фаланкс, но станет ли полученный ответ понятнее неполученного? Илиа Фейи полностью отдавал себе отчёт в том, что нет, не станет.

Как сотни раз не становился до того.

Чужая раса оставалась всё более и более чужой за прошедшие сотни сезонов. При этом те же ирны с самого начала были для Илиа Фейи открытой книгой, так что со временем интерес её читать пропал вовсе. С артманами было ровно наоборот — чем больше он заинтересовывался истинной подоплёкой развития этой странной самоубийственной цивилизации, тем больше его затянувшееся исследование уходило от собственного завершения. Инфляционная модель в чистом виде. Края горизонта событий движутся куда медленнее, чем расползается само пространство модели. И один Илиа Фейи никак не мог соединить несоединимое, даже несмотря на возможности своей искры.