Мятеж

Кивнув, княжич молча поклонился и вышел. Так же поступил и Егор – выбрался на корму, уселся на чугунный ствол тяжелой осадной пушки, передернул плечом… Ну и сон! Надо же – и приснится ж такое! С чего?

Вроде бы все пока шло нормально – с хлыновцами, слава богу, уладилось. Никуда не делися, поклонились, поглядывая на великокняжеский флот – и ладей, и пушек там было куда поболе хлыновских, и это еще не говоря о пешей кованой рати, где тоже дальнобойных орудий хватало – а река, пусть даже и широкая, не море, простреливается насквозь.

Тот самый молодой наглец после хорошего удара великого князя зауважал, первым и поклонился, присягу на верность принес. Хороший парень оказался, веселый – звали его Онисим Бугай, за силушку так вот и прозвали. Десять стругов под Бугаем ходило и народ – больше двух сотен человек, не так уж и много… но и не мало, с этакими-то молодцами вполне можно дел натворить! Что и говорить – один к одному головорезы, а старший над всеми ними – избранный на кругу головной атаман Хевроний Крест, из бывших монасей, расстрига, настоящий пиратский вожак – сильный, жестокий, хитрый. А на вид невзрачный – узкоплечий, сухой, правда, жилистый, и лицо самое обычное, слегка вытянутое, с пегой клочковатою бородой и кустистыми бровями, из-под которых пронзительно сверкали темные, словно болотная водица, глаза. Поговаривали, что за Крестом немало кровушки безвинной тянулось… ну, так на то она и разбойничья жизнь, чтоб кровь проливать и свою, и чужую. Не хочешь крови – не ходи в ватажники, дома на печи сиди да катай валенки.

Поднявшись на ноги, Егор всмотрелся в ночь и снова передернул плечом – ну никак не выходил из головы недавний сон, и мертвая жена так и стояла перед глазами! Господи, Господи, Пресвятая Дева…

Так, может, это не простой сон, а вещий? Вожников задумался – обычно-то он только для самого себя опасность предвидел, а тут вдруг – для супруги любимой… Ну а почему б и нет? Колдовство – дело тонкое, и его приобретенные благодаря ведьминому зелью способности иногда пропадали (как давно заметил князь – от неумеренного потребления хмельного), правда, потом все же быстро восстанавливались. Вот и здесь: вдруг да приснившийся недобрый сон – вещий? Вдруг да супруге грозит какая-то страшная опасность, от которой не спасет и охрана… не сможет спасти… почему-то не сможет. Гроб, отец Симеон, плачущие дети – все так отчетливо, явно. И этот колокольный звон, мокрый, с дождем, снег, голые деревья…

Стоп! Когда такое может быть? В ноябре, в конце октября… а сейчас…

Так ведь есть еще время!

– Эй, кто тут есть?

– Я здесь, государе!

Подбежав, лихо отрапортовал дозорный сотник – плечистый, в кольчуге, при сабле молодец с обрамленным небольшой бородкой лицом, вовсе не выглядевший заспанным. Ну еще бы, как-никак – дежурный по роте!

– Вестового ко мне, живо. Какой побыстрей.

– Может, и голубей, княже? – осмелился посоветовать сотник.

Егор отрывисто кивнул:

– Да! И голубей тоже. Посмотрим, кто быстрей добежит-долетит.

– Сделаем!

– И поход труби как можно раньше! До рассвета еще… пока соберемся, пока отчалим. Долго нам рассиживать нечего, торопиться надо.

Действительно, нужно было поторапливаться – ибо вчера явился гонец из Сарая, от великой ханши Айгиль. Принес весть нехорошую – войска царевича Джалал-ад-Дина, явившись «в неимоверном числе», осадили ордынскую столицу, вот-вот возьмут, может, уже и взяли. Да, скорее всего – так. Хотя по жизни оптимист Вожников всегда надеялся на лучшее, но готовился к худшему – та же жизнь и научила. Вот и сейчас князь решил немедленно выступить к Сараю, отправил и пешую рать, оставив в Булгаре лишь пару отрядов, о чем слезно просил градоначальник Исмаил-мирза. Хлыновцы тоже пошли с княжеским флотом, и первым выступил Онисим Бугай, за ним еще несколько атаманов, не из самых крутых. Остальные что-то не торопились, и это сильно тревожило князя, настолько сильно, что он даже велел выставить вдоль реки конные разъезды да зорко смотреть, чтобы ежели что, доложить немедля. Дня два пусть постоят, посмотрят, а потом… потом уже все равно поздно будет.

Ближе к утру и случилось. Прискакал по берегу вестник, тайное слово выкрикнув, доложил:

– Беда! Огонь у Булгара-града – великое пламя!

– Может, пожар? – почесав голову, задумчиво переспросил сотник. – Велик ли огонь-то?

Вестовой хмыкнул:

– А я его видал, что ли? Мне гонец передал, а ему – другой. Говорят – велико!

– Так что ж мне – будить государя?

– Можешь не будить, – вышел из каморки кормщика Вожников. – Давно уж бодрствую.

– Так, княже, тут…

– Слышал! – Егор зябко потер руки. – Значит, так. Буди воевод, живо… Азат?

Князь с удивлением посмотрел на вынырнувшего из темноты молодого татарского воина:

– Тебе что, тоже не спится?

– Просто услыхал голоса… – юноша поспешно пригладил ладонью растрепанные со сна волосы и поклонился: – Дозволишь ли молвить, великий государь?

– Говори, – махнул рукою Егор.