Читаем Межсезонье полностью

Вдруг остро чувствуется, что с самого детства тут, в Москве, подо мной был натянут невидимый батут, который подстраховывал, если что. Сама мысль о нем была моей, только моей страховкой, чувством безопасности. А в Австрии он потерялся, чувство ушло, растворилось. И теперь он снова тут – падай. Оказывается, он всегда был – просто я этого не знала. Оказывается, он так же крепок, как и сети Межсезонья.

«Мы тут», – говорит дядя Боря, и я знаю, что они все и вправду тут, что расстояние все это годы было иллюзорным и неважным.

В телефонных справочниках Вены можно найти десятки адвокатов. Мужчин и женщин, австрийцев и иностранцев, говорящих, кроме немецкого, на английском и китайском, русском и турецком. Но самое важное – чтобы адвокат знал именно то, что тебе так нужно. В Австрии ведь каждый закручивает свою гайку – кто-то лучше, кто-то хуже, но каждый свою. То, как работает вся машина, знают немногие.

– Короче, денег я с вас не возьму, – заявила Урсула.

Урсула – маленькая, коренастая, с толстой косой, она кажется гимнасткой или пловчихой, вдруг зачем-то вставшей на каблуки. Она – экстремалка, участвует в охоте на акул, в одиночку собиралась в горы Дагестана (бойфренд сбежал, поняв, что она задумала), а ночами, осенью, ходит со знакомыми охотниками на кабана. Наш бесплатный австрийский адвокат.

– Вы мне нравитесь, – комиссарским тоном сказала она, объясняя. – И это гиблое дело, с югендамтами, но я хочу постараться. Дело чести – мне девочку жалко.

Потом она скажет, что вначале, когда мы пришли и уселись за дубовый огромный стол в приемной, похожие с мамой, как близнецы, хотя были совсем разные, «но что-то такое в лице», когда мы начали рассказывать всю историю с самого начала, она подумала – так не бывает в настоящей жизни. Это в кино бывает, это может быть романом.

Но она нам поверила.

И нам показалось, что кто-то еще тут, в Австрии, на нашей стороне.

– Что именно вы хотите? – спросила она. – Если в деле участвует югендамт, если они предложили вашей сестре увезти девочку, то скорее всего, будет так, как хотят они.

– Мы хотим, чтобы она не смогла, зная о своей безнаказанности, обижать Соню, – сказала мама.

Урсула покачала головой.

– Чтобы Соня не была совсем уж в ее власти.

– Можно затеять суд о передаче опеки и завести дело о взломе и угрозах на этого Иракли, – предложила она. – Тогда их хотя бы изредка, может быть, не наверняка, да будут проверять. И они не смогут разгуляться так, как если б знали, что все оставили их в покое.

Были суды и были экспертизы – и были сотрудники югендамта, стоящие на своем.

А потом кто-то дал мне телефон Герты – человека, знающего о югендамте все, как мне сказали.

– Здравствуйте! Что там, снова с алиментами?

Я представляла себе ее по-другому. Она едва достает мне до плеча, маленькая женщина с большими мужскими ладонями и короткими седыми волосами. У нее морщинистое лицо и глаза двадцатилетней девочки. Она курит одну от одной, комкает обертку от новой пачки в сильных руках и выдыхает сигаретный дым, закинув чуть-чуть голову и оттопырив, как верблюдица, нижнюю губу.

Весенний ветер тащит по асфальту одинокий высохший лист – напоминание об осени, что она всегда тут, – лист лепится к старинной водопроводной колонне, запутывается в цветущих кипенно-белым кустах.

Герта слушает то, что я рассказываю, и только выпускает дым через оттопыренную по-верблюжьи нижнюю губу. По ее лицу ничего нельзя понять – то ли она сочувствует, а то ли просто считает меня и маму идиотками.

Когда я заканчиваю – и внутри у меня все дрожит, она разминает то, что осталось от сигареты, между пальцами.

– Вы когда-нибудь слышали словосочетание «структурное насилие»? – Теперь это не глаза двадцатилетней девушки, это древняя старуха, таких старых и нет-то на этой земле. – Насилие системы над человеком, современный фашизм. Вот что это такое. И мы тут живем в стране победившего структурного насилия.

Единственный шанс для вашей девочки – и для вас – если вдруг ваша судья окажется достаточно смелой, чтобы на основании всех доказательств и свидетельских показаний пойти против югендамта.

Она молчит, покусывая губы изнутри, отчего кажется, что лицо ее превратилось в куклу из кукольного театра, с поролоновым лицом, которую можно надеть на руку и мять изнутри пальцами поролон, оживляя и нос, и смешной рот.

– Правда… я таких судей в своей жизни встречала мало. Почти что и не встречала.

Зайдете ко мне на кофе?

Это предложение звучит так неожиданно – я же знаю, как неохотно австрийцы зовут к себе гостей. Да еще и первую попавшуюся иностранку.

Герта живет прямо за углом – в ухоженном старинном доме с мраморными лестницами и вызолоченными пуговками звонков, пуговками, заставшими в Вене Стефана Цвейга, потом бежавшего от фашизма и отравившегося барбитуратами в эмиграции, не выдержавшего мысли о том, как быстро, легко и охотно его соотечественники примирились с фашизмом, как радостно приняли они на себя роль садистов.

Перейти на страницу:

Все книги серии Женская линия

Межсезонье
Межсезонье

После взрывов жилых домов в конце 90-х обычная московская семья решает уехать за границу. Бежит от страха, от нестабильности, от зыбкости и ощущения Межсезонья – неустроенности, чувства, что нигде нет тебе места. Бежит по трудной дороге, которая ведет вовсе не туда, куда хотели попасть сначала. Старый мир рассыпается, из Вены Европа видится совсем другой, чем представлялась когда-то. То, что казалось незыблемым – семья, – идет трещинами, шатается, а иногда кажется, что вот-вот исчезнет навсегда, будто ее и не было. И остаешься ты одна. Ты и Межсезонье – кто кого? И что такое Межсезонье – друг, враг, чужой в тебе или ты сам?

Дарья Вернер , Максим Михайлович Тихомиров , Максим Тихомиров , Павел КОРНЕВ , Павел Николаевич Корнев , Сергей Юрьевич Миронов

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Фэнтези / Современная проза / Проза
Вернусь, когда ручьи побегут
Вернусь, когда ручьи побегут

«Вымышленные события и случайные совпадения» дебютного романа сценариста и режиссера документального кино Татьяны Бутовской происходят в среде творческой интеллигенции СССР образца 80-х. Здесь «перестройка, гласность, эйфория» – лишь декорации, в которых разыгрывается очередной акт непреходящей драмы о женщинах и их мужчинах.Александра Камилова, начинающий режиссер-документалист, переживая мучительный и запретный роман со своим коллегой, человеком Востока, верит, что это – «любовь, которая длится дольше жизни». Подруги Александры, тоже каждая по-своему проходящие кризис среднего возраста, пытаются ее образумить, но в душе сами хотят поверить в «вечную любовь».Три женщины, одновременно оказавшиеся на перекрестках судьбы, должны сделать, быть может самый непростой в их жизни, выбор.

Татьяна Борисовна Бутовская , Татьяна Бутовская

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги