Межсезонье

— Господин Корда! — Стоило мне ступить на борт нанятой для путешествия бригантины, как рядом тут же оказался ее капитан — Ханс Шелер. Высокий и загорелый мужчина, соломенные кудри которого изрядно разбавила седина. Бороды и усов капитан не носил, оставив лишь бакенбарды. На шее виднелась белая нитка ножевого шрама.

— Потом, — коротко бросил ему я. — В каюте.

— Натаниэль, — тут же попытался остановить меня непонятно зачем заявившийся на борт Мартин. — Это Люк Уильямс, проводник, которого…

— К черту всех. — Я ненавидяще уставился на помощника. — Капитан, проводите меня в каюту!

— Я провожу, — пропыхтел тащивший мои вещи Питер. — Нам сюда…

Под ногами заметно раскачивалась палуба, и я поплелся за О’Райли, совершенно не разбирая дороги. Трап, переход, снова трап. Не с моей ногой такие развлечения, ох, не с моей!..

От близости моря начало мутить, и, захлопнув дверь каюты, я сразу же согнулся над стоявшим в углу ведром. Рвало меня долго. Сначала неосмотрительно съеденным завтраком, потом просто желудочным соком. Вот дьявол!

— Может, позвать судового врача? — предложил Шелер, молча стоявший до того у двери. На левой руке у него не хватало двух пальцев, и по старой привычке он заложил изувеченную кисть за широкий пояс, на котором помимо пистолета висели ножны с короткой абордажной саблей. — У вас, вероятно, крайне тяжелый случай морской болезни…

— Заткнитесь, капитан! — Я вытер полотенцем лицо, развязал шейный платок и отщелкнул крышку карманных часов. — Отплываем через час?

— Да.

— Тогда у нас есть время прояснить кое-какие моменты. — Выудив из кармана плоскую серебряную фляжку, я глотнул бренди, сразу обжегшего горло, и уже немного спокойней оглядел предоставленную мне каюту. Тесно, конечно, но это ерунда. Зато нормальная кровать есть, а не гамак. И откидной столик. И лампа. — Во-первых, что бы ни случилось: пожар, бунт, эпидемия чумы, нападение пиратов, обращайтесь непосредственно к господину О’Райли. Я не хочу никого видеть и никого слышать, пока мы не прибудем на место. Ясно?

— Как скажете. — Капитан даже не улыбнулся. — Думаю, мы найдем с господином О’Райли общий язык.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Питер, засовывая мой дорожный мешок под кровать.

— И второе: если кто-то по какой-то причине нарушит первое правило, этот кто-то об этом очень сильно пожалеет! — Завинтив колпачок фляги, я повалился на кровать и кинул трость на пол. — Можете идти.

— Я поставлю пару человек у дверей, — предложил Питер.

— Лишним не будет, — кивнул Шелер. — Идем на континент? В Виму?

— Да, — хмыкнул я. — Только для начала заглянем на Джугу. Восточное побережье. О’Райли укажет более точное место. И учтите, капитан, до поры, до времени, команде об этом знать не обязательно.

— Не нравится мне это. — Шелер провел пальцем по шраму на шее. — Поганое местечко. Можем нарваться на пиратов. И тогда мои шестнадцать пушек нас не спасут.

— Мне поискать другого капитана? — зевнул я.

— Нет. Но мой долг предупредить нанимателя об опасностях.

— Кто предупрежден — тот вооружен, так ведь? — рассмеялся я. — Держи порох сухим, а ноги в тепле?

— Мне бы ваш оптимизм, — пробурчал капитан и вышел из каюты.

— Что-нибудь нужно? — посмотрел на меня О’Райли.

— Нет, иди обустраивайся.

— Хорошо, если что-то понадобится, можете свистнуть парням. Пока поставлю Боба и Роба, потом поменяю на надежных людей.

— Договорились.

Заперев дверь на засов, я тут же выудил из-под кровати бочонок с бренди и налил полную кружку. Что за черт! Мы еще в открытое море не вышли, а меня уже всего трясет! Ничего, пока в бочонке плещется лекарство, мне судовой врач без надобности. Только бы не спиться…

Не спиться не получилось. Нет, на восьмой день плавания бренди в бочонке еще плескался. Причем никак не меньше половины. Я все верно рассчитал: осталось как раз на обратную дорогу. Просто зря бренди взял, надо было запастись ромом. Ром я и раньше особо не жаловал, а вот к бренди, чего греха таить, питал определенную слабость. Теперь, похоже, меня будет мутить от одного его запаха до конца жизни.

За время путешествия я скинул, пожалуй, с десяток килограммов — заставить себя хоть что-то съесть удалось только на третий день. Да и то принесенные Питером вареные яйца и полоска жареного бекона отправились в ведро минут через десять после трапезы. Тошнило меня постоянно — и не думаю, что дело было в морской болезни: стоило выпить стаканчик-другой, и я совершенно спокойно отключался на несколько часов. А потом все начиналось сначала. Ведро-бренди-койка. И так весь день. Да и ночью было ничуть не лучше.