Междумирие. Тайна о тринадцатой

Двухэтажный деревянный дом и неприбранный участок отлично просматривались сквозь проволочный забор в большие ромбики. Возле дома была собачья конура. Собака, заслышав посторонние шаги, принялась неохотно гавкать. Её туберкулезный лай раздражал, но недолго. Стоило войти на территорию через калитку, псина жалобно заскулила, да и вовсе принялась выть. Жутко выть. Вой раздражал ещё больше.

Я тяжко вздохнула.

Вот поэтому у меня нет домашних животных. Как-то пыталась завести кошку, но та не выдержала присутствия потусторонних и куда-то исчезла. Надеюсь, просто удрала. Баба Маня старательно поджимает губы и отводит взор, когда интересуюсь, что же стало с Глашкой.

Не обращая внимания на внешний раздражитель, я прошла к двери и надавила на звонок. От долгого нажатия палец неприятно заныл. Промелькнула мысль: а вдруг ошиблась домом и сейчас ломлюсь в чужую хату?! Палец свело, и я отпустила звонок, собираясь прикинуть, что делать дальше. Дверь распахнулась так неожиданно, что у меня пропала речь. В проёме показалась женщина. Взлохмаченная. Заспанная. И злая. Но главное – та, которая мне нужна!

– Совесть есть? Ты время видела?! – зычно возмутилась она.

Я на секунду растерялась. Но тут же собралась. Вдохнула, выдохнула, и решительно заявила:

– Мне нужен рюкзак?

– Какой рюкзак в семь утра?! – разозлилась женщина ещё больше.

Я прислонилась к косяку и скрестила руки на груди.

– Рюкзак умершего мальчика. Тот самый, который вы на днях прихватили из морга. Верните! Я знаю, что он у вас! – ответила я, пристально глядя в глаза и почти с удовольствием наблюдая, как меняется выражение её лица.

– Чего? – женщина действительно не поняла, о чём я.

Моя шизофрения достигла пика и отозвалась резкой головной болью. Я разозлилась и перестала церемониться, довольно в грубой форме потребовав рюкзак ещё раз. Женщина как-то вмиг побелела.

– Вы кто? – поинтересовалась она испуганно, но тут же спохватилась и принялась гнуть свою линию, – нет у меня никакого рюкзака, – попыталась она захлопнуть дверь перед носом. Я резко подставила ногу в проём, ощущая через кроссовок, как женщина с силой налегает на дверь.

– Окей! Я прямо сейчас вызываю ментов! У тебя проводят обыск и находят рюкзак покойника. Нехорошо же! Ведь кое-кто знает, что ты, Лариса, спёрла вещи маленького мёртвого мальчика.

Женщина отпихнула меня, беспринципно захлопывая дверь.

– Диалога не получилось, – подытожила Ирка.

Головная боль начала отступать, а вместе с ней я приходила в обычное состояние. Посмотрела на Влада большими глазами, после чего глянула на призраков, в надежде мудрых подсказок.

– Надо было Ильюху с собой брать. Он бы проник в оболочку этой Лены и…

– …и он остался дома и это предложение не актуально! – перебила Ирку Катерина.

– У меня с собой телефон Васечкина, – вздохнула я. – Не хочется второй раз за день беспокоить Олега. Но…

Но, проблема решилась сама.

Дверь спешно распахнулась. Из неё высунулась рука и, практически, швырнула в меня рюкзаком.

– Спасибо! – крикнула я, прекрасно зная, что моя благодарность ей до одного места.

В рюкзаке оказалась одежда мальчика, книжка – раскраска, карандаши…

– Мой мишка… его здесь нет, – посмотрел на меня ребёнок из-под окровавленного лба.

– Мишка? – переспросила я и принялась решительно жать на звонок.

– Чего ещё? – недовольно высунулась Лена.

– Медведя верни!

Женщина повторно побледнела и захлопнула дверь. Спустя пару минут отворила и точно так же без разговоров всунула в руки игрушку.

– Да уж, – протянула я, взирая на закрытую дверь. Развернулась. И медленно побрела в сторону калитки.

– Я её понимаю, как человека, – нарушила тишину Катя. Мужа нет. Зарплата копеечная. Потому взяла чужое для своего ребенка, чтобы хоть чем-то порадовать. Фактически, бесхозную вещь… – начала было Катерина, а я хмыкнула:

– Что ж вы тогда психуете, когда в ваши квартиры въезжают?! Они же «фактически» бесхозные.

– Это другое! – нахмурилась Катерина.

– Ага, – с сарказмом протянула я, направляясь к остановке.

Если в посёлок было нелегко приехать, то выбраться отсюда ещё сложнее. Рейсовый автобус, обещавший по расписанию быть через семь минут – не приехал. До электрички тащиться несколько километров было лень, поэтому я упрямо торчала на остановке, в надежде, что автобус соизволит прибыть. Ну, или что нас кто-нибудь подберёт. Так что пришлось почти час торчать на остановке.

Чтобы скоротать время, мы слушали воспоминания мальчика. Ира и Катя задавали вопросы. Влад отвечал. Помнил всё отрывками. Но, если складывать кусочки мозаики, то получится полноценная картина. Влад замолк. Ира заскучала и принялась приставать к Насте с очередной чушью. Настюха закатывала глаза и язвила. Мальчишка то и дело косился. Явно хотел что-то спросить. Я покосилась пару раз в ответ. И не выдержала:

– Что?

– Ничего, – резко отвернулся Влад.

Но коситься продолжил.

– Да говори уже, – не выдержала я, – знаешь как неприятно: мурашки по коже.

– Ой, прости, – спохватился он, опуская глаза, – это… а где твои родители?

Я ответила спустя пару секунд:

– Отец исчез вскоре, после моего рождения. Мать где-то живет. Не знаю где.