Междуглушь

Когда Мэри жила в небоскрёбе на Манхэттене, она посвящала себя тому, что брала под своё крыло бесприютных послесветов и находила им занятие, которому они будут предаваться изо дня в день до конца времён. Она верила, что это — благородное призвание. Но Ник заворожил её подопечных этими отвратительными монетами, а затем спровадил всех в тот таинственный свет в конце туннеля, из которого не возвращаются.

Мэри не винила детей: кто же может противиться зову такой могущественной тайны? Это всё Ник — его ограниченность, безответственность, недомыслие! Она поражалась: какой колоссальный вред один-единственный индивид смог причинить её отлично управляемой, благоустроенной маленькой вселенной!

Она ненавидела Ника с яростью и страстью, которые могли сравняться по силе только с той любовью, которую она испытывала к этому юноше; и непрекращающееся противостояние взаимоисключающих эмоций делало невозможным возвращение к прошлому, к тому, как всё шло раньше. С другой стороны, Мэри готова была признать, что всё же кое-чем обязана Нику: если бы он не вырвал её детей из Междумира, она, Мэри, так и осталась бы в плену собственного Ритуала, не поднялась бы над своим раз и навсегда заведённым порядком; она никогда не охватила бы более широкой картины и в её голове не сложился бы Великий План.

Безусловно — она и теперь будет собирать и оберегать послесветов; однако эта задача скоро станет лишь малой частью замысла — замысла столь грандиозного, что при думах о нём у самой Мэри каждый раз кружилась голова.

Правда, в то время, когда она прибыла в Чикаго, этот замысел был ни чем иным, как неясным намёком на задумку, зёрнышком, из которого только-только проклюнулся зелёный росток. Ей ещё предстояло обнаружить, насколько глубокие корни оно пустит и какая из него вырастет обильная поросль.

Глава 17 Владыка Смерти

Репутация Мэри всегда бежала впереди неё. Впрочем, это сама Мэри подталкивала её своей властной рукой. Пока «Гинденбург» неторопливо плыл в небесах, Мэри высылала вперёд специальных эмиссаров с экземплярами своих многочисленных опусов. Эмиссары затем должны были предусмотрительно распространять молву о ней, рассказывая истории из её жизни каждому, кто соглашался послушать — то есть, фактически, всем, потому что абсолютно все послесветы обожают слушать истории. Апостолы Мэри были рады разносить повсюду сказки о её бесчисленных подвигах и творимых ею чудесах. И если, слушая рассказы, детишки не разевали рты в изумлении, то при виде огромного воздушного корабля, спускающегося с небес, будьте покойны — челюсти отвисали поголовно у всех.

Поскольку Мэри высоко ценила честность, она настаивала, чтобы её эмиссары рассказывали только правду. Конечно, она отбирала своих посланцев доброй воли крайне тщательно, из числа своих самых верных сторонников, зная, что такие будут подавать её в наиболее выгодном свете.

Эмиссары прибыли в Чикаго несколькими неделями раньше своей госпожи; так что когда «Гинденбург» завис над озером Мичиган, во всём городе не осталось ни одного послесвета, который не слышал бы её имени и не размышлял, правду ли говорит о ней молва.

Мэри попросила Спидо облететь город три раза, чтобы все обитатели междумирного Чикаго увидели её корабль. У Спидо душа была явно не на месте.

— Вы уверены, что хотите этого? — спросил он Мэри — один раз, второй, третий, как будто его вопросы могли заставить её изменить свои замыслы. — Мы послали сюда массу ребят, и никто из них не вернулся! Должна же этому быть причина!

— Вот и узнаем.

Пока они делали над городом второй круг, Мэри решала, куда им приземлиться. Благодаря великому чикагскому пожару[22] в городе хватало мёртвых пятен, но одно из них было особенно примечательным. Мэри определила его как территорию Всемирной чикагской выставки 1893-го года. Такого гигантского мёртвого пятна ей встречать ещё не доводилось — более мили в поперечнике! — и даже с отсюда, с высоты, она видела, что пятно буквально кишит послесветами.

— Вон там, — промолвила Мэри, указывая на самый центр бывшей Всемирной выставки, — вон там мы приземлимся.

Спидо затрясся в своих мокрых плавках.

— Т-там?.. А м-может, лучше как всегда — где-нибудь за городом? Да подальше?..

— Нет, Спидо, — твёрдо ответила Мэри. — На этот раз я хочу окунуться в самую гущу.

Обычно они действовали так: опускались где-то в малонаселённом месте, расставляли свои ловушки для потерявшихся душ, а позже возвращались посмотреть, не попался ли в них кто-нибудь. Но по мере того, как число пассажиров «Гинденбурга» росло, Мэри становилась смелее: останавливалась в маленьких городках и посёлках, где существовала вероятность, что послесветы организовались в какие-то, хотя бы примитивные сообщества.