Между волком и собакой

Владим сидел в кресле, вцепившись в поручни, и изо всех сил пытался казаться адекватным.

- Ну что ж, продолжим. А знаете ли, кого именно ваша барышня наметила в жертвы? Одного несчастного парализованного мальчика, ей хорошего знакомого. Казалось бы, зачем? А между тем, причина очень смешная. Видишь ли, барышня увлекается психологией. Психология же, в отличие от математики, наука практическая. Вот она и начала ставить всякие опыты над ближними. В частности, влюбила в себя этого самого мальчика. Довольно банальным способом, кстати. У мальчика были лёгкие мазохистские наклонности, которые наша талантливая барышня в нём разглядела. И, под видом дружеского участия... ай-ай-ай, - директор интерната покачал головой. - Но это было бы полбеды. Знаешь, чем психология отличается от квантовой физики? В квантовой физике наблюдатель влияет на наблюдаемое. А в психологии имеет место и обратный эффект - влияние наблюдаемого на наблюдателя. Короче, эта самоуверенная дурочка влюбилась. Сама. По-настоящему. В объект своих экспериментов, разумеется.

- Любимых всегда убивают, так повелось в веках, - процитировал Петров. - Оскар Уальд. Там у него, правда, мужик бабу зарезал.

- Я никогда не любила его, - Ника, наконец, нарушила молчание. Сегодня я ему это сказала, - голос её подозрительно дрогнул.

- Не надо только слёз, - тут же отреагировал Натан Аркадьевич. Вениамин Борисович, дайте этой дуре чего-нибудь попить... А мы продолжим. В общем, она влюбилась. И, осознав, что избавиться от своих чувств не может, решила избавиться от объекта этих чувств. Причём - его же собственными руками. Типичная логика молодого интеллектуала. Ты правил свою собственную медицинскую карту, Владим, - закончил он.

- Ну, конечно, - загудел Вениамин Борисович, - в глубине души она рассчитывала на провал своей затеи. Ей, понимаешь, хотелось быть по-настоящему наказанной. Что есть, в свою очередь, форма символической самоотдачи любимому, и так далее по учебнику. Любовь-наказание-прощение... что там ещё? Короче, морковь всякая вперемешку с леди Макбет.

- Леди была по другой части.

- Неважно. Что будем делать с этой дурой?

- Как что? Накажем. Владика исключим из интерната, благо есть за что. А её оставим. Пусть учится дальше. На три балла снизим ей оценки в полугодии, и на балл - годовые.

- Ну да. Нечего тут. Всё, пошла отсюда, цаца.

* * *

- Ну что, очухался, парень?

Влад в очередной раз попытался сконцентрироваться на происходящем. У него перед глазами всё ещё стояла предыдущая сцена - когда Виктория с откинутым капюшоном ползала перед его креслом, и, рыдая, пыталась целовать его ноги. Это было так неожиданно и так противно, что он вздохнул с облегчением, когда санитары буквально выкинули её из кабинета.

- Не горюй, мы тебя так просто не оставим. Та статья про натуральный ряд была ничего. Не теряй контактов с ребятами. Если очень постараешься, то после окончания они тебя возьмут. Не увлекайся только особенно этим... жизнью на природе. Хотя ты парень уже сформировавшийся, так что вряд ли тебе это грозит. По девкам ты, после этой истории, вряд ли сразу побежишь...

Влад, наконец, нашёл в себе силы прервать эту самодовольную болтовню.

- В самом деле, прекратите паясничать, Натан Аркадьевич. Вы прекрасно знаете, что ни по каким девкам я бегать не способен. Физически. Я даже не знаю, каким образом я смогу покинуть здание интерната. Кресло ведь казённое?

- Ах, да, это... - махнул рукой Натан Аркадьевич. - Семён Игоревич, позвоните медикусам вашим. Пусть распакуют парня. Эх, ему бы ещё пару лет... Ну да как сложилось - так сложилось. А пока... - он нажал на столе кнопку вызова.

Санитары ввалились из коридора, шутливо переругиваясь.

- Отвезите этого орла в третий блок. И приготовьте всё для распаковки. Позовите Протасова, пусть сам сделает. Если спит - растолкайте.

* * *

- Ну-с, молодой человек, это у нас будет последняя лекция по педагогике, - Натан Аркадьевич расхаживал по медблоку, комкая в левой руке так и не надетый бумажный халат. Время от времени он тянулся к карману, где лежала пачка "Парламента", и каждый раз с виноватым видом отдёргивал руку. Курить в блоке запрещалось.

Влад лежал под капельницей, закусив губу, и мужественно старался не заорать.

- Что, ножки болят? Ещё бы... Десять лет ничего не чувствовали, а тут экстренная распаковка. Каждый нерв гудит... Кстати, первая эрекция тоже будет болезненной, ты не пугайся... а вот и она, - простыня, покрывающая тело Владима, встала колом. - Ничего-ничего, вдох-выдох, вдох-выдох. Всё нормально? - обратился он к сидящему у приборной доски высокому врачу в белом халате. Тот молча кивнул, и снова уткнулся взглядом в свои экранчики.

- Зачем? - наконец, выдавил из себя Влад.

На одном из экранов что-то вспыхнуло.

- Ого, это у нас такой импульс умственной активности? - пошутил директор.

- Нет, это яички размораживаются, - серьёзно ответил врач. - Фигово ему, это как сапогом по тому самому месту... Ничего, ничего. Девкам тоже первый раз больно бывает.

Влад замычал, прикусив губу.