Между строк

Доктор Тобиас Эш — всемирно известный нейробиолог, получивший образование в немецком Кобурге и американском Гарварде, специалист по «биохимическому механизму счастья», работающий в настоящее время в Charite, — сравнивает счастье с концертом небольшого камерного оркестра, человек в двенадцать. Каждый из «музыкантов» — химическое вещество (от гормонов до опиатов и вплоть до очень простой двухатомной окиси азота), издающее свой собственный «звук»: от утопленного в абсолютной тишине состояния нирваны через тихий шепот радости до громкой эйфории и шумного экстаза. Когда этот оркестр начинает играть свой концерт, индивидуальные звуки смешиваются друг с другом — и мы начинаем ощущать счастье. В жизни не бывает — и об этом прекрасно знает каждый дирижер — двух одинаковых концертов. Даже если партитура одна и та же, если оркестр состоит из тех же самых музыкантов, а концерт состоялся в том же самом концертном зале. Каждый концерт другой: иногда у нас от счастья на глазах выступают слезы, иногда нам хочется кричать от счастья, а иногда счастье лишает нас дара речи. Для того чтобы концерт счастья не превратился в примитивное пиликанье, в оркестре существует четко установленная иерархия. Первую скрипку, как утверждает доктор Эш, играют три вещества: серотонин, допамин и морфин. Все они хорошо известны, поэтому не стану надоедать тебе описанием этих молекул. Это никакая не ошибка: первую скрипку в концерте человеческого счастья играет знаменитый опиат (из той же группы, что и героин), успокаивающий боль и очень привязчивый — и из-за этого очень опасный — наркотик: морфин. До 1994 года считалось, что человеческий организм вырабатывает нечто похожее на морфин (его называли эндорфином), и только исследования Эша и нейробиолога Джорджа Стефано из Нью-Йорка с точностью доказали, что человеческий (счастливый!) мозг вырабатывает чистый морфин! Счастливые люди находятся под воздействием наркотика, они на морфине! Выработанный морфин (эндогенный, то есть внутренний) соединяется с очень конкретными рецепторами (рецепторы -3) нервных клеток (нейронов) и, проникая внутрь их, производит окись азота. Этот двухатомный газ поступает с кровью из мозга в остальные органы, приводя счастливого в потенциале человека в состояние удовлетворения: кровеносные сосуды расширяются, давление снижается, сердечный ритм и дыхание выравниваются. Допамин и серотонин тоже могут быть переработаны в окись азота, но его количество несравнимо меньше, чем то, что получается из морфина.

Все три «первые скрипки» — допамин, серотонин и морфин — возникли из базисного сырья, существовавшего в живых организмах в самом начале эволюции, а именно из биогенных, или, иначе говоря, белковых, аминокислот. Причем только из двух (из существующих двадцати): из триптофана и тирозина, а также из возникающего путем декарбоксилации тирозина простого вещества, называемого тирамином.

Не важно, как они называются, важно, что как раз из этих трех самых простых молекул возникают два основных гормона стресса — адреналин и норадреналин. Эш и Стефано делают из этого один вывод, пока еще не нашедший признания в научном мире: сначала был стресс, а счастье — как противовес стресса — возникло позднее. Счастье было нужно человеку, чтобы он мог справиться со стрессом. Это довольно революционный тезис, ибо еще совсем недавно (до 2004 года) считалось, что счастье призвано уравновешивать печаль, грусть, а не стресс. Если бы не было счастья, человеческий род не имел бы шансов выжить. Человечество погибло бы в результате длительного, ничем не уравновешенного стресса. В пользу этого тезиса говорит тот факт, что присутствие допамина, серотонина и морфина отмечается не только у всех приматов, но и у волков, гиен, крыс, мышей и хомячков. Допамин, в свою очередь, был обнаружен в таких примитивных формах жизни, как, например, кораллы Renilla.

То есть мы уже более или менее знаем, зачем человеку для счастья нужно счастье. И что без «ширяния» эндогенным морфином мы никогда бы не испытали минуты счастья. Доктор Роберт Сапольски, невролог из знаменитого Стэндфордского университета, согласен с «руководящей ролью» морфина, но и себе, и другим задает вопрос: зачем счастью нужны дополнительные «скрипки» — допамин и серотонин?

Этот очень интересный (по крайней мере для меня) вопрос я пока оставлю без ответа. Уже очень-очень поздно, и какое-то вещество в моем организме пытается сделать все, чтобы я потерял радость писания к тебе, принял душ и лег спать. Кроме того, утром я должен в меру бодрым вернуться к своему компьютеру в бюро и на этот раз профессионально заняться химией. Причем это не обязательно будет химия счастья.

С твоего позволения, я еще обращусь к музыкально-химической теории счастья в очередном нашем разговоре.

Спокойной ночи,

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Вроцлав, день

Януш,