Между строк

я не знаю никого из людей нашего поколения, кто не мог бы вспомнить, как выглядела та «известнейшая» фотография, засвидетельствовавшая уничтожение деревни Ми-Лай. Американцы сняли о войне во Вьетнаме несколько десятков фильмов. «Возвращение домой», «Апокалипсис», «Взвод», «Рожденный 4 июля» — их я не забуду. Я не хочу их забывать. Прошли годы, стали появляться фильмы о других войнах. Русские снимают о страданиях своих солдат в Афганистане, бельгийцы рассказывают о бессмысленной войне в Ираке, американцы заставляют задуматься соотечественников над вопросом: зачем эта война? Самый последний их фильм «В долине Эла». Пронзительная, но при этом выдуманная история. Пару дней назад я читала интервью с Джейн Фондой, которая, надо отдать ей должное, не отказывается от прежних своих заявлений относительно американской войны во Вьетнаме, но сегодня извиняется перед общественностью за фотографии, на которых она изображена стоящей на фоне танков вьетконговцев. Интересно, за что через несколько лет будут оправдываться американцы, покинувшие Ирак? Ужинаю и смотрю на экран телевизора, на котором, как в калейдоскопе, меняются кадры беспорядков в Кении. Несколько сотен людей уже погибли, четверть миллиона кенийцев покинула свои дома, а белые туристы, словно ничего не происходит, лежат у гостиничных бассейнов, выставляя для загара свои толстые животы. «Стыд» — так могла бы называться очередная картина, снятая о тех, кому во время отпуска никогда не мешала кровь, пролитая в Руанде, Судане и ЮАР, не помешал им и апокалипсис цунами. «Стыд», а может, лучше «Позор» — так должен называться этот фильм. Материала, без сомнения, хватило бы также на мегасериал.

С уважением,

М.

Франкфурт-на-Майне, пятница, вечер

Малгося,

сегодня я достал из коробки альбомы со снимками. Иногда я так делаю. Особенно когда проходит очередной год и в январе ностальгия вонзает в меня свои стальные когти. Тогда я ощущаю непреодолимое желание вспомнить все. В последнее время такое случается со мной все чаще. Это, наверное, старость. Мужчины рассматривают альбомы со старыми фотографиями, когда их заставят сделать это внуки, когда они сами фотографы или когда должны показать пластическому хирургу, откуда именно отсосать жир. По крайней мере так говорит мой французский коллега — математик и женолюб Жан-Пьер. Но его определения часто несовершенны. Помнишь его? Он-то тебя помнит. По фотографиям и моим рассказам. Иногда спрашивает о тебе…

Я отключил телефон, чтобы никто мне не мешал. Не спеша переворачивал картонные страницы альбомов. Находил в памяти ассоциации, факты, слова. Моя дочка Иоася в пластмассовой ванночке, поставленной на табуретках, в нагретой газовыми конфорками кухне; я за глажкой стопки марлевых подгузников; лицо моего отца за облаком сигаретного дыма; моя жена, склонившаяся над кроваткой Иоаси; каникулы в Болгарии в 1988 году; я на защите диссертации в Варшаве; пустая комната моей первой квартиры во Франкфурте; лица коллег во время съезда выпускников моего техникума в Колобжеге; могила моего отца на кладбище в Торуни; я перед палаткой в кемпинге в Югославии; снятые скрытой камерой лица солдат на границе ГДР — ФРГ в 1989 году; башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке; моя жена в больнице, кормящая грудью Адрианну; выпускной бал Иоаси; мой брат, поздравляющий меня на моей защите; освещенные улицы Лас-Вегаса; пляж на Маврикии; я перед памятником Копернику в Торуни; первый день Адрианны в школе; обложка моей книги на витрине книжного магазина в Варшаве; я в мантии во время моей инаугурационной лекции в Слупске; фотография моего «Пряника»[24] на Аллее Звезд в Торуни…

С каждым из этих снимков связано мое воспоминание. Но не все воспоминания одинаково значимы для меня. На одних снимках я задерживался дольше, другие сканировал взглядом, не находя в памяти особенного отклика на них.