Между прочим

Сладкая истома манила незавершённостью. Всё прочее не так сложно додумать: песен не хватит, чтобы выразить милой девочке всё то, что он чувствует здесь и сейчас. На руках будет носить. Да что там… всё к её ногам, всё-всё.

Несколько бесконечных минут Серёгу безбожно корёжило, словно косяк дури выкурил, даже сильнее. Перед глазами пронеслись цветные картинки счастливого до безобразия будущего.

Житейский опыт поможет не делать ошибок. Он так будет любить… так… чертям станет тошно. Каждая тварь завидовать будет!

Девчонка улыбалась

Серёга бредил, представляя  в ускоренной динамике сцены безоблачного счастья: переживал момент  близости, первый поцелуй, признание в любви (!). Ещё несколько минут и…

Вот и его остановка.

– Чёрт, чёрт, чёрт, – вопило всё его существо, вынужденно поставленное перед непосильным выбором.

Заскрипели колёсные пары, дёрнулся остановленный торможением состав, ёкнуло и упало внутри.

Серёга засуетился, схватил гитару, торопливо пристроил на спину рюкзак. Отводя в сторону взгляд, начал спешно пробираться сквозь толпу пассажиров к выходу.

Не посмотреть в её сторону не было сил. Сдался.

Девочка привстала, сделала попытку последовать за ним.

Серёга неуверенным жестом остановил её эмоциональный порыв.

– А я… как же я, – кричал девичий взгляд, на глазах которой наворачивались слёзы, – ведь я тебе поверила!

Мужчина опять, в который уже раз, сбегал в самый ответственный момент. Может, ничего серьёзного и не случилось бы, может это иллюзия больного воображения, но ведь он даже не попробовал.

Выбравшись на перрон, Серёга чувствовал себя так, словно только что избежал удара лезвием ножа, ощущение, которое известно ему не понаслышке: внутренности противно  дрожали, подкашивались ноги, по лицу стекал холодный пот.

– Неужели это я, – недоумевал незадачливый донжуан, – ишь ты, колбасит-то как, словно в самый первый раз! Пригрезилось что-то! Ничего, Серёга, ничего, прорвёмся. Вот Юльку отыщу, предъявлю на неё отцовские права, найду себе тихую послушную женщину, обустрою уютную гавань. Заживём! На работу устроюсь. А жить, жить-то где? Без бабы надёжной и верной никуда. Надо было пичугу эту приголубить. Глядишь и… она ведь сама…

Электричка тронулась. Мимо проплывало окно, сквозь которое на него с недоумением смотрела девушка, которой померещилось, будто встретила судьбу.

– Ну и дура! Какого беса улыбаться первому встречному. Вот и Жанка. Сами соблазняют, на рожон лезут, подставляются, а мы, мужики, переживай потом, расхлёбывай последствия их мерзких пороков. У-у-у, змеюки! Просил я её рожать? Осчастливила прям! Найду родительские могилы, поклонюсь и обратно в тайгу подамся, от греха подальше. Таймень да медведь любви спрашивать не будут.

Когда-нибудь…

Ничего, кажется, в семейной жизни четы Куликовых не предвещало наступления промозглых холодов.

И вообще, это была самая макушка лета.

Солнце в зените, сладкий до одурения запах свежескошенного газона, экзотические фруктовые развалы на каждой остановке, загорелые не по-здешнему женщины почти раздетые, детишки в лагере – живи, радуйся. Так нет же… интуиция, мать её за ногу: зудит, кочевряжится, не даёт покоя, а на какую тему – молчит, как скелет доисторического звероящера в зоологическом музее.

Неуютно стало жить, зябко. Знать бы – отчего грусть-кручина в такое неподходящее время накатывает, прожигает до позвоночника.

Мыслей на этот счёт проскакивает много: с интеллектом, логикой аналитическими способностями у него полный порядок; недаром, где на периферии что не так, на прорыв его посылают. Умеет Виталий Серафимович в считанные дни локальные точки бифуркации обнаружить, форсаж экономической безопасности включить, чтобы переломить кризисную ситуацию.

Это на службе. В семье всё не так. Тут Зойка верховодит, супружница благоверная.

В её нежных ручках с породистыми музыкальными пальчиками все рычаги, все ниточки, посредством которых управляет психологическим, материальным и социальным климатом устоявшейся за одиннадцать лет ячейки общества.

Основным, а может и единственным регулятором благополучия их семейной пары с того самого дня, когда будущая супруга ласково заглянув ему в глаза попросила донести до автобусной остановки неподъёмные чемоданы, была, как бы вызывающе это не звучало, самая что ни на есть любовь.

Виталий млел и таял в Зойкином обществе, наслаждался её присутствием даже тогда, когда чувствовал недостаток с её стороны внимания.

А она… чего греха таить: были и не однажды поводы для ревности, были неопровержимые свидетельства неверности. Виталий Серафимович обожал свою юную пери, которая ещё тогда, сразу после свадьбы целовалась взасос с прыщавым недоноском, бывшим одноклассником.

Разборки он устраивать не стал, но полунамёками дал понять о своей осведомлённости. Зойка даже не смутилась, – мало ли что тебе показалось. С кем хочу, с тем и целуюсь!

Обидно, конечно, но Виталий сумел подкупить уязвлённое эго: девчонка не ведает, что творит. Привыкла к ребячеству. Я ей докажу, очарую, окружу любовью так, что не только недомерков – Аленов Делонов замечать перестанет.